Пьеса о мировой душе треплева оригинал. Треплев в пьесе "Чайка" Чехова: характеристика героя

Все они и каждый из них в той или иной мере повторяют жизненный путь самого пожилого героя этой пьесы - Сорина, по его собственному определению, «человека, который хотел». Все они и каждый из них в той или иной мере - хотели, но никто так и не добился желаемого по собственной, заметим, вине. Питательной средой чеховской комедии «Чайка» являются не только «пять пудов любви», но и пять или даже десять пудов распроклятых этих хотений, без которых вообще нет чеховских героев. Такая уж им уготовлена доля - хотеть, но никогда не осуществлять до конца своих хотений. Жить - это не удел чеховских персонажей, им судьбою предначертано именно хотеть…

Семь Чаек в этой чеховской пьесе - как семь чудес света или как семь дней недели: они удивительны своей непременностью и непременны своей сущностью. Они вечны своей неброской обыденностью, вечны, как те же чеховские Фирс или Сад, что в конце–то концов выражает одно и то же: неизменность и неотменяемость любых жизненных проявлений. Все семь, они открывают друг в друге Чайку, но потом постепенно ее же друг в друге и убивают. По мере развития сюжета происходит освобождение избранного символа от груза первоначальных поэтических заданий.
На место восьмой Чайки могло бы претендовать, в конце концов, ее чучело, предъявленное Шамраевым в конце пьесы Тригорину, однако ж нет: в чучеле убитой Треплевым птицы как раз меньше всего Чайки (в символическом, разумеется, значении слова). Труп птицы плохо отождествляется с самой птицей, олицетворяющей прежде всего движение, полет, устремленность к неким дальним высям. В тело летящей птицы, как известно, поселяются души умерших людей, что есть знак преодоления, отчуждения смерти, перехода из земного бытия в другое, вечностное, инобытие - в царство Мировой души.

Итак, чучело чайки уже не воспринимается символом, а становится всего лишь экспонатом домашнего зоологического музея. Подмена символа на его муляж осуществляется стремительно:
Ш а м р а е в (подводит Тригорина к шкапу). Вот вещь, о которой я вам давеча говорил… (Достает из шкапа чучело чайки.) Ваш заказ.
Т р и г о р и н (глядя на чайку). Не помню. (Подумав.) Не помню!
И это, заметьте, скажет человек, некогда «заказавший» убийство Чайки в своем писательском дневнике: «…на берегу озера с детства живет молодая девушка, любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку». Теперь же Тригорин не отменяет, а отвергает собственный «заказ»: его «сюжет для небольшого рассказа» аккуратно расположится между этими только внешне одинаковыми словами: «Не помню». Весь этот «сюжет» уместится в паузе «Подумав» - фирменный чеховский литературный прием.
Две пьесы - ненаписанная пьеса Тригорина и написанная пьеса Треплева - сольются в одном причудливом течении чеховской трагикомедии «Чайка». «Сюжет для небольшого рассказа» Тригорина выступает здесь против «декадентского бреда» Треплева. Примечательно, что там и там на главные роли была назначена и вдохновенно их исполнила одна и та же женщина - Нина Заречная, правильнее было бы сказать: Заозерная. Треплев бросит вызов Тригорину, но тот не примет приглашения на дуэль, вернее, он будет все же вовлечен в эту дуэль самим Чеховым, который и окажется в ней победителем.

«В первый раз, - замечает Л. В. Карасев, - стоя возле убитой чайки, Треплев пообещал убить себя, во второй, когда чучело достали из шкафа, исполнил свое обещание. Чехов по-новому связал символ и сюжет: буквализировав метафору, он тем самым перевел ее в иное состояние, срастил с „прозой жизни».
Так возникло то странное сочетание символизма и реальности, которое в начале века многим казалось ложным и неорганичным»(1) . Многим, но не всем: игравший Треплева Мейерхольд, например, именно так и понимал суть сценического искусства: «Современный стиль на театре - сочетание самой смелой условности и самого крайнего натурализма»(2). Стиль этот отнесут к «модерну», но чеховскую «Чайку» в момент ее преждевременного (то есть опередившего время) появления не будут и знать, к чему приписать. В самом ее названии сразу же обнаружится масса загадок: сколько смыслов таит в себе этот птичий символ? И кто же в пьесе Чайка? Нина? Одна только Нина и т. д., и т. п.
«Птица как символ высокого человеческого духа, - отмечает М. Мурьянов,- известна во все времена эпохи мирового искусства, но для запредельных состояний, помещаемых художественным воображением Треплева за финалом всемирной истории, эта роль должна быть отведена именно чайке. Это единственная птица, само название которой производно от глагола душевного движения чаять »(3). Добавим сюда и такие характеристики образа, как окрыляться, воспарять.
Убитая Чайка - это остановленный полет, это отказ движению в праве быть, осуществляться; но никак не тушка выпотрошенной для консервации птицы. Уж где меньше всего признаков Чайки, так это в данной тушке. Тригорин все же лукавит, отвечая Шамраеву: «Не помню!»: он помнит, конечно, Нину-чайку, но чучела он помнить просто не может.
В итоге получается, что чучелу убитой чайки можно уподобить самих героев, растративших свою жизнь по пустякам и тем самым и убивших себя в себе. «Не помню» - эти слова мог бы повторить вслед за Тригориным любой из семи героев, которые, конечно же, прекрасно помнят о том, что с ними происходило и происходит, но признать это напрямую, вслух - значит действительно подписать себе смертный приговор, убить себя не от «нечего делать», а от «делать нечего». Им приходится отрицать очевидное не по своей воле, а по приказу или даже произволу уготованной им судьбы.
Трагизм чеховской пьесы о Чайке как раз в том, что ни один из семи названных претендентов на этот чрезвычайно емкий образ не достигает его пределов, в разной степени не совпадает с ним. Каждый из них всего-навсего - тень Чайки или даже ее пародия. Место самой Чайки остается в пьесе вакантным: любого из семи претендующих на него персонажей все же не удается окончательно отождествить с Чайкой.
«Образ чайки, имеющий обобщенно-символический смысл, по мнению Н. И. Бахмутовой, варьируется и изменяется в пьесе в зависимости от того, в связи с каким персонажем он выступает»(4).
Чеховская «Чайка» с семью эмблематичными персонажами, содержащими в той или иной степени признаки одного символа, - завершенная, окончательная история. И потому эта история - вечна: ведь за воскресеньем не бывает ничего, кроме понедельника, - и снова, и опять, и опять. И еще это история - обыденная, повседневная и, главное, мимолетная, основанная на импрессионистском взгляде на жизненные явления, возникшая словно бы из ничего:

С о р и н. Через двести тысяч лет ничего не будет.
Т р е п л е в. Так вот пусть изобразят вам это ничего .

«Изобразят вам» - Треплев в этих словах, предваряющих его спектакль о Мировой душе, как будто бы уклоняется от ответственности за него. «Изобразят вам» - это он апеллирует к бедной Нине, бледнее «бледной луны» ожидающей своего дебюта за чахлым занавесом домашнего театра. Кажется, будто оперу Вагнера сейчас исполнят в бане или в курятнике: комедия да и только…
Обыкновенная история про «ничего», предложенная нам не Треплевым, а породившим и убившим его Чеховым (5), проникает в нас не сверху (место обитания Мировой души) и не снизу (милое усадебно-деревенское захолустье), а откуда-то сбоку. История эта - зеркальная, как поверхность озера, на берегу которого она и происходит: мы вдруг сами отражаемся в ней сквозь обличья так похожих на нас чеховских персонажей. Да, именно так: не они в нас, а мы в них. Мы объединяемся, сливаемся с чеховскими персонажами, как удивительная уличная толпа в Генуе, поразившая путешествовавшего по Италии циника Дорна. (Между прочим, французский режиссер Луи Малль в американском фильме «Ваня на 42–й стрит» увидел героев «Дяди Вани» аккурат в нью-йоркской толпе, среди многих сотен спешащих по своим делам людей: он буквально вписал экранных героев Чехова в заэкранную повседневность, в уличную толпу.)
Мотив случайности как основополагающий элемент литературы абсурда занимает в этой чеховской пьесе ведущее место: «…случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку».
«…Именно в чеховских пьесах, „принцип случайности» из обычного литературного приема превратился в принцип конструктивный. В „случае» объявляет себя исходный смысл текста: он как бы на мгновение овеществляется, зависает над пьесой, делается одной из его эмблем. Не повторяется то, что произошло случайно. Жизнь, понятая, увиденная как случай, как игра природы, становится чем-то ненадежным, эфемерным. У Чехова все персонажи живут сразу в двух временных измерениях. Они проживают не только свои нормальные человеческие жизни, но и подчиняются времени природному »(6).
Самым ярким примером воплощения данного типа человеческого героя, добавим мы, является персонаж «Вишневого сада» Фирс - последний персонаж уникальной чеховской драматургии, завещанный (приговоренный к смерти, но неумерший) всем нам персонаж. И, конечно же, подобной двойственной жизнью живут семь героев «Чайки», разрываясь между реальным своим положением и желаемым, чаемым.
Представим себе на минуту нечто крамольное: Треплев попросту может быть неприятен окружающим, как тот же чеховский Соленый, например. Он ищет понимания и сочувствия у всех и вместе с тем полон ко всем же претензий.
Да, Нина быстро переключила внимание на Тригорина и с этого момента, между прочим, самоотверженно понесла свой крест. А почему, собственно, она должна быть увлечена Треплевым? Чем он способен пленить ее? Уж не этим ли бредом о Мировой душе?.. После заслуженного провала представления Костя к тому же повел себя весьма по-детски: обиделся на всех и сбежал. А каково было Нине - там, за наспех задернутым занавесом? Уж ей-то точно в еще большей степени необходимо было исчезнуть по-английски: не попрощавшись.

И почему, кстати, Треплев сам не вызвался исполнить собственное сочинение? Он все–таки уже новатор театра, а Нина пока еще не актриса. Может, Мировая душа должна быть изображена женщиной в пантомиме, но озвучена мужчиной? Может, Мировая душа - двупола? Может, это Адаму и Еве, потерявшим планету Земля, и холодно, и пусто?..
Так или иначе, всегда остается возможность не верить в вероятность прочного союза Треплева и Нины. И еще неизвестно, кто в большей степени тогда провалился - Треплев как декадент на любительской сцене или Треплев как русский человек на rendez-vous в реальной жизни? Будем справедливы: впоследствии Тригорин поступит не многим лучше Кости - бросит Нину.
Тригорин очень точно воплотит в реальность собственный «сюжет для небольшого рассказа»: случайно пришел человек, увидел на берегу озера девушку и от нечего делать погубил. «Человеком» в данном сюжете окажется сам же Тригорин. Умудренный житейским и писательским опытом, он заранее предположил дальнейший ход событий и, по сути, предупредил Нину об опасности сближения с ним. Но ведь и Треплев, невольно подтолкнувший Нину к Тригорину, тоже часть этого же самого «человека»: «Я имел подлость убить сегодня эту чайку. Кладу у ваших ног». Когда же Тригорину напомнят о подстреленной чайке, тот, как уже говорилось, ответит: «Не помню».
Вот он, печальный финал «небольшого рассказа», точнее, новеллы о Нине Заречной.
«Не помню» Тригорина и повторение Ниной обрывков монолога Мировой души, в тексте которого она обнаруживает теперь и личный смысл, - все это органично входит в память самого «сюжета для небольшого рассказа» и делает судьбу героини поистине драматичной.
Тригорин силен своей слабостью, если хотите, внешней ординарностью, кажущейся простотой. Треплев же, напротив, слаб демонстрацией некой силы, своим назойливым ряжением в разрушителя канонов, новатора. Конечно, он молод - а энергия молодости, как правило, не лишена агрессии, не избавлена от разрушительных токов. Тригорин старше и мудрее, Треплев моложе и простодушнее. Тригорин по-настоящему интеллигентен и потому с большим тактом реагирует на поведение Треплева и уж тем паче не стремится сделаться его оппонентом.
Старик Сорин искренне завидует им обоим: он-то точно знает, что жизнь свою прожил зря.
Более других Треплев любит себя. В отношениях же его с Ниною мало настоящего - не больше, пожалуй, чем в сочиненной им пьесе, жанр которой точно определит его ревнивая к чужим успехам и чужому счастью мать: «декадентский бред». Мать тоже эгоистична, как и все актрисы, но все же у нее достает воли прощать Тригорину очевидные его грехи, достает силы и решительно сражаться за него с не меньшей энергией, чем у Полины Андреевны, самоотверженно хлопочущей вокруг Дорна.
Конфликт между талантом творить и талантом жить - вот где следует искать корни сюжета чеховской пьесы.
Прямые отсылки к Шекспиру перед началом треплевского спектакля причудливым эхом достигают финала пьесы «Чайка». Трагедия проникает в ее сюжет незаметно, как лучи заходящего солнца. Только что был день - и вот уже надвигается ночь. Только что было то, что было, но вот в нем уже проступают очертания того, что будет. Это и есть чеховское «есть», чеховское «сейчас».

Треплев, как традиционный для всей чеховской драматургии герой, не выдерживает испытания этим «сейчас». Он запутывается между собственными прошлым и настоящим. И, осознав это, декадент Треплев решается на свой последний декадентский поступок - стреляется. А перед этим, заметьте, он эстетизирует, театрализует свой уход, вдохновенно музицируя на рояле. И обрывается не просто жизнь - обрывается мелодия жизни.
Это может показаться явным перехлестом, но все же нелишне, думается, взглянуть на взаимоотношения Тригорина и Треплева как на взаимоотношения Моцарта и Сальери. Разве нельзя, например, усмотреть в поведении Треплева все ту же сальеривскую зависть? Разве не руководит зависть (не она одна, но и она тоже) многими треплевскими поступками? Разве не чувствует себя Треплев обделенным и униженным рядом с благополучным Тригориным? Разве не уступает он Тригорину в таланте жить? Талант жить включает в себя и творчество, и любовь.
Посудите сами: Тригорин, мало того, что, по существу, заместил на супружеском ложе Костиного отца, он еще, не прилагая к тому ровно никаких усилий, отнял у Треплева Нину. Прибавьте к этому действительное благополучие Тригорина в художественной жизни, его известность, славу, признание - что же прикажете делать неудачнику Треплеву? Да убить этого Тригорина мало - уже за то, что он есть, что он вот так вот уверенно живет и благоденствует. Обида и зависть не дают Треплеву покоя - и он действует, действует, действует, постепенно доводя дело своей жизни до трагикомического конца. Треплев, повторим, и стреляется не просто так, а назло окружающим, как некогда другой юный чеховский персонаж назло другим решается прищемить себе палец…
«Константин, - замечает финский режиссер Р. Лонгбакка, - хочет быть художником, он должен быть художником - не потому, что у него есть потребность выразить или что-то передать своим искусством, а потому, что он воспринимает искусство как единственный способ быть принятым. Прежде всего он хочет быть принятым своей матерью. И, конечно, своим основным соперником он считает Тригорина, любовника матери, модного писателя, человека, которого Константин воспринимает как ровесника, потому что он намного моложе матери »(7). И далее Р. Лонгбакка так уточняет свое понимание Треплева: «…для Константина любовь и искусство связаны воедино, и он считает одно необходимым условием для другого. Человек может любить, только если его принимают, благословляют, а для этого человек должен быть счастливым. А быть счастливым есть только один способ - быть художником. Так что истинная причина попыток Константина стать писателем - это желание произвести впечатление на любимую, а его любимая - это, может быть, и Нина, но в первую очередь - это его мать » (8).
В чеховской пьесе существуют как бы два Треплева - Треплев начала и развития действия и Треплев его финала.
Зададимся вопросом: всецело ли вытекает другой Треплев из первого, или все же остаются зазор, некая нестыковка двух разнопериодных состояний одного человека?
Думается, что этот зазор, эта нестыковка имеют место быть. И как раз в нем, в душевном сломе героя, произошедшем (обратите внимание) во внесценическое время, в невидимые для нас и в неведомые нам месяцы, дни и часы, таится отгадка последующего поведения Треплева. Но при всем при том он вовсе не вставал специально на путь, ведущий к самоубийству. Оно оказалось неожиданным и для него самого. Скажем так: самоубийство случилось потому, что оно - случилось. В другом Треплеве на миг будто бы пробудился тот первый, тот предыдущий человек: Треплев-декадент снова взбрыкнул, снова «пошалил» в нем. И Костя в тот момент (подчеркнем еще раз) был не столько в состоянии аффекта, сколько в состоянии «эффекта», то есть в декадентском состоянии, в позе, которая на трезвую будничную голову может быть объяснена предельно резко: «делать нечего» или «с жиру бесится».
Американский исследователь Дж. Кёртис следующим образом трактует «раздвоение» Треплева: «Если в Тригорине Чехов выступает предшественником, который помнит, что значит быть эфебом, то в Треплеве он и остается эфебом с остро выраженной социальной позицией аутсайдера из среднего класса, который мечтает стать предшественником. Самоубийство Треплева - это убийство эфеба в себе самом, то есть в Чехове. Но это очищение предполагает, что имеющее место в пьесе самоубийство не носит автобиографического характера. Чехов-эфеб превращается в предшественника, „раздваиваясь» при этом на два самостоятельных персонажа. Данное „раздвоение» призвано акцентировать читательское и зрительское внимание на неизбежных сложностях творческого процесса, чего, разумеется, не мог миновать и сам писатель Чехов» (89). Внутренний конфликт этой поистине новаторской пьесы, считает Дж. Кёртис, как раз в том и состоит, что Чехов, освободившийся от страха влияния Тургенева, который длился пятнадцать лет, соединил в ней «эфеба, каковым он был, и предшественника, каковым он стал» (10).
Внутренний конфликт пьесы еще в том, что символ птицы-жертвы в конце концов обретает мистические черты птицы-палача. Это конфликт теней Чайки с самой Чайкой - убитой, но неуничтоженной.
«Согласно поверью, - указывает Л. В. Карасев, - убитая чайка приносит несчастье. Треплев застрелил чайку, не скрывая своей готовности разделить ее участь и быть убитым самому. Так и случилось: погибшая птица сделала все, чтобы наказать убийцу. Чеховская „Чайка», увиденная таким образом, становится историей осуществившейся мести, историей о преступлении и наказании »(11). «В „Дяде Ване» или „Вишневом саде», - добавляет далее исследователь, - в подобных положениях есть хотя бы намек на то, что „наказание» как-то соотнесено с „виной». В „Чайке» же бессмысленность и жестокость жизни явлены с наибольшей резкостью и решительностью» (12). Так вот, эти самые мотивы бессмысленности и жестокости жизни сближают старую чеховскую пьесу с относительно новым рассказом Дю Морье и в еще большей степени со снятым по нему фильмом Хичкока. Иногда даже начинает казаться, что кинематограф Хичкока весь вышел из чеховских «Чайки» и «Вишневого сада», как русская литература - из гоголевской «Шинели». «Звук лопнувшей струны» из «Вишневого сада», равно как и грозный вестник его Прохожий, есть резко усиленный сигнал бессмысленности и жестокости жизни. Финал «Вишневого сада», как известно, подводит нас к порогу трагедии: в наглухо заколоченном доме забывают старого человека - чистой воды триллер.
Получается, что в чеховской пьесе «Чайка» наметилось, а в «Вишневом саде» умножилось и закрепилось то, что еще не произошло, но что, увы, вполне может когда-нибудь произойти. И произойдет…
Фильм Хичкока не имеет привычного титра «Конец», а как бы завершается вселяющим новые тревоги многоточием. А чем, скажите, заканчивается чеховская «Чайка»? Константин Гаврилович только что застрелился; мать его еще не ведает об этом; Нина пока тоже - да она и без того, кажется, навсегда вышиблена с благополучной колеи жизни; Сорин не сегодня-завтра умрет; Маша уже давно несчастна и, не смущаясь, носит траур по своей жизни; Полине Андреевне уже никогда не быть обласканной Дорном и т. д. - одним словом, на «пять пудов любви» тут приходится двадцать два пуда несчастий.

Чучело чайки, извлеченное из шкафа, настаивает быть возвращенным из небытия - оно нуждается в непременном признании в людской памяти. В качестве «скелета в шкафу» чучело таит в себе не тайные, а явные угрозы. Предфинальная сцена последней встречи Треплева с Ниной выглядит уже не абстрактным «декадентским бредом», как фрагмент его спектакля о Мировой душе, а самой что ни на есть мистической явью, своего рода печальным завершением того старого спектакля. Сцена выдержана в духе шекспировского явления тени отца Гамлета: Нина тоже возникает в этот ненастный осенний вечер, словно тень Чайки. И все, заметьте, подготовлено к тому: буйствует, негодует природа, жалкие остатки былой сценической площадки на берегу озера пугают и видом своим, и тревожными звуками, рождаемыми набегающим ветром. Кажется, вот–вот оживет чучело чайки. Близится миг расплаты. Стремительно растет тревога Треплева. И не только его…
Усадебное местоположение дома, где происходит действие чеховской «Чайки», сохраняется, по существу, и в картине Хичкока «Птицы», который сам пояснил это так в своей беседе с Франсуа Трюффо: «Я инстинктивно чувствую, что страх можно усилить, обособив дом, так что некуда будет обратиться за помощью». Ряд эпизодов его фильма, где запершиеся в доме люди обороняются от птичьих атак, напоминают нам сцену по-следней встречи Нины Заречной и Треплева (четвертый акт пьесы). Если полагать Нину-Чайку персонажем случившимся, то тогда она, некогда случайно убитая, появляется в четвертом действии пьесы уже как предвестница смерти, настаивая на отмщении, каре за содеянное. Акт вынужденной агрессии Чайки есть следствие людской жестокости и несправедливости. Этот «сюжет для небольшого рассказа» получил многократное развитие и продолжение в литературе и искусстве ХХ века и, обретая к тому же множество все новых трактовок, уже давно сделался большим - романным, эпическим сюжетом.
В произведениях Чехова и Дю Морье присутствует взгляд с земли на небо, у Ричарда Баха, автора повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», напротив, взят абсолютно иной ракурс - он взглядывает на землю с неба: небеса, по мысли Баха - это не место и не время, небеса - это достижение совершенства. Эта оппозиция земли и неба красноречивым образом отзывается в нравственных терзаниях Треплева, тождественных, на что указывал сам автор, страданиям Гамлета. Данная оппозиция так распределяется в поэтической структуре чеховской и шекспировской пьес: Константин уподобляет свое несчастье «высохшему озеру», утекшему вдруг в землю; Гамлет же в аналогичной ситуации воспринимает небо, эту «величественную кровлю, сверкающую золотым огнем», как «смешение ядовитых паров» (пер. А. Кронеберга).
Чехов и Дю Морье наблюдают происходящее глазами людей, Бах - глазами Чайки. Отсюда выстраивается и принципиально другая система уподоблений, к которым прибегают автор повести-притчи и ее герой Чайка Джонатан Ливингстон.
У Баха идет речь не просто о соседнем с Землею пространстве, а о внеземном, если хотите, потустороннем, другом мире, находящемся в другом измерении, где только и возможно во всей полноте ощутить разницу между независимостью человека и независимостью неба.
Разумеется, соотносимые с пьесой о Нине и Константине произведения Дю Морье (1952), Хичкока (1963) и Баха (1970) обладают разным художественным потенциалом. Но все они, как могут, так или иначе развивают и обогащают символику чеховской «Чайки», побуждая нас пребывать в тревожном ожидании вселенских перемен.

«Скелет в шкафу», затаившийся в сюжете чеховской пьесы, уже давно извлечен из него, но все еще находится в комнате…
Характеристику матери («психологический курьез») Треплев, обладай он хоть толикой иронии в собственный адрес, мог с еще большим основанием адресовать самому себе, но не в его возможностях было смирить гордыню. Подобным же образом, собственно, вела себя и мать - но она была женщиной и, что самое страшное, актрисой, для которой гипертрофированный эгоизм есть не что-то необычное, исключительное, а, напротив, будничное проявление себя, составная часть профессии. Не будучи Гамлетом, Треплев намеренно отождествляет себя с ним, а мать с ее кавалером Тригориным он, естественно, зачисляет в Гертруды и Полонии. Чехов делает как бы эпиграфом к «декадентскому бреду» Треплева эту стремительную пикировку матери и сына шекспировскими цитатами. Надо ли говорить, что на место Офелии тут неизбежно претендует Нина - и с этой точки зрения за чеховской «Чайкой» впору признать права не просто комедии, но водевиля. Эту жанровую тенденцию пьесы энергично поддерживают персонажи второго плана - Медведенко, Шамраев, уездный «плейбой» Дорн, Полина Андреевна, Маша, лирические страдания которых сам изрядно пострадавший от хлопот неуемных воздыхательниц Чехов не мог воспринимать без улыбки. Как Треплев смотрит на мать глазами Шекспира, так сама Аркадина взглядывает однажды на Тригорина через призму Мопассана. Аркадина, как может, «зеркалит» чувствам и настроениям молодого и маститого литераторов. Она с легкостью «заводит» Треплева, первой обратившись с опасной для нее самой цитатой из Шекспира (читает из «Гамлета»): «Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах - нет спасенья!» И тот - сын своей матери, а не киевского мещанина - играючи подхватывает вызов: «И для чего ж ты поддалась пороку, любви искала в бездне преступленья?»
Но поскольку упредила его настроения она, сильная и мудрая, то Треплеву и тут, в интеллектуальном этом блиц-поединке, приходится оставаться вторым, а никак не первым. И в этом его трагедия и комедия: хотел быть первым, а всю жизнь пребывал вторым, очень похожим на пожилого своего дядю - «человека, который хотел…».
Таким образом, можно сказать, что данная пьеса Чехова - комедия о людях, которые хотели быть первыми, но оказались вторыми. В положении второй оставалась Маша с ее неразделенной любовью к Треплеву; вечно вторым оказывался и Медведенко - прелюбопытнейший, весьма незаурядный в данном сюжете тип, из которого впоследствии вырастут и в которого «перетекут» и Кулыгин, и Епиходов. Незаслуженно второю чувствовала себя Полина Андреевна, навсегда отвергнутая Дорном. Вторым был Шамраев, стоически несущий свой крест рогоносца. Дузе, Мопассан и Золя, Толстой и Тургенев, по всеобщему признанию, были первыми (по Кёртису: «предшественниками»), а Аркадина и Тригорин, звезда провинциальной сцены и популярный беллетрист, «надежда России», тоже пребывали на пьедестале вторых (то есть, по тому же Кёртису: «эфебов») - серебряных медалистов надвигающегося на русскую культуру Серебряного века. Из всего этого сонма вторых фигура Треплева, «провозвестника века», выделяется в качестве самого открытого, патологически искреннего в своих максималистских порывах и убеждениях человека. Из всех перечисленных вторых Треплев, если можно так выразиться, наиболее второй, самый второй; как из всех семи чаек этой пьесы он - Чайка в наибольшей степени. Тем он и интересен. Треплев добровольно покидает эту жизнь вторым, не в силах смириться с этим своим положением. Но ему нечего противопоставить миру, а в частности, Тригорину - этому самому первому из вторых. Беллетрист Тригорин мастеровит и удачлив (в наши дни он мог бы быть секретарем Союза писателей) и, в общем-то довольствуется этим, а литератор Треплев пока не может овладеть необходимыми любому мастеру пера профессиональными навыками, оставаться же в положении непризнанного гения или, и того хуже, негения он не хочет и не может. Убивший когда-то «от нечего делать» чайку, он убивает теперь себя: делать-то действительно нечего!..
Треплеву бы впору убить не себя, а Тригорина: ведь тот играючи, «от нечего делать» отнял у него Нину и так же играючи бросил, оставшись для нее субъектом немеркнущей - в целых «пять пудов» - любви. «Пять пудов любви» в случае с Ниной обернулись трагедией, а в случае с той же Полиной Андреевной - комедией, фарсом, опереткой; а в случае с ее дочерью Машей - драмой. Оказалось, в сюжете этой пьесы столько же пудов нелюбви.
И сам жанр чеховской «Чайки» не просто комедия в «пять пудов», а эпическая комедия, «комедия рока»(13). «На сюжетном уровне, - указывает Н. И. Ищук-Фадеева, - это полигеройная пьеса с откровенно редуцированным действием, напряженные моменты которого приходятся на антракт, а самый трагичный момент - самоубийство - происходит на фоне игры в лото, практически не прерывающейся после выстрела »(14). Далее она замечает: «„Чайка» может быть прочитана как мистическая „комедия ошибок» (15).
Если история повторяется дважды, существуя вначале в виде трагедии, а потом оборачиваясь фарсом, то у Чехова сюжетное движение осуществляется ровно наоборот - от фарса к трагедии. С наибольшей очевидностью это происходит с тем же монологом Мировой души, сперва доверенным Треплевым Нине, а впоследствии уже присвоенным ею. В четвертом акте Нина, вновь признавшись Треплеву в неостывшей любви к Тригорину, преграждает тем самым ему путь к дальнейшей жизни: монологом он ее «породил», монологом же она его и «убила». Возникшая «от нечего делать» коллизия приводит и других героев к тому, что делать воистину нечего. Треплеву только и остается: не демонстративно порвать свои рукописи на сцене, а, незаметно покинув ее, застрелиться там - за кулисами продолжающейся как ни в чем не бывало жизни.
И как тут не посочувствовать ему и не произнести должных слов в оправдание Треплева; как не пожалеть от всей души этого первого героя первой (из главных) чеховской пьесы, остающейся новаторской и по сей день.
На протяжении всего четвертого акта Треплев еще есть, но его уже нет - как уже давно нет подстреленной им чайки. Засценная смерть Треплева жалка, нелепа и смешна, трагедийный ее комизм очевиден. Не случайно автор пьесы не дает возможности своим персонажам осознать и пережить ее. На первом плане персонажи смеются, играют в лото, а в это время где-то там, за сценою, кто-то стреляется. Тут не просто две жанровые линии пьесы не пересекаются, тут два смысла жизни не соотносятся.
К самоубийству Треплева причастны многие, кто отказал ему в праве быть первым. Эти многие все в конце концов и попали в уготованную им «запендю». Пережив трагедию разлуки с Тригориным и все же продолжая отчаянно любить его, Нина обрекла себя на неизбывные внутренние страдания. Тригорин, в свою очередь потеряв Нину и, кажется, Аркадину, вошел в зону непреодолимого одиночества и разочарования в себе: словами «Не помню!» он буквально перечеркнул собственное прошлое. Маша, некогда влюбленная в Костю, но вышедшая замуж за Медведенко и родившая ему ребенка, тоже предельно ограничила себя в дальнейшем нормальном существовании, по сути, совершив духовное самоубийство. Вернувшийся из Италии отдохнувший и посвежевший Дорн не может обрести себя вновь в прежней среде («Сколько у вас перемен, однако!»), и единственный для него выход - покинуть эту среду, вычеркнуть себя из нее, исчезнуть.
Этот «треугольник» (), по-своему спародировавший два других «треугольника» (Нина–Треплев–Тригорин и Аркадина–Нина–Тригорин), развалится вслед за ними. О Сорине и говорить долго не приходится: буквально на наших глазах «человек, который хотел», перестает хотеть, то есть жить, он вот-вот умрет на глазах у окружающих: «Петруша, ты спишь?» - этот вопрос в любую следующую минуту будет уже не к кому обратить. И, наконец, Аркадина, мать, любовница и актриса, сама себя загнавшая в «мышеловку» - ту же «запендю»: она явно заигралась в этой жизни, теряя сына, а еще и брата, и любовника, и профессию, она с ужасом осознает, что вконец растратила, опустошила себя…
Тихий финал этой пьесы обманчив: комедии конец, да здравствует трагедия!
В чеховской «Чайке» мы имеем дело с комизмом трагедии и с трагедийностью комедии - с тем самым треплевским «ничего», возведенным в какую-то высокую степень.

Семь Чаек в чеховской «Чайке» - как семь цветов радуги или как семь нот. Магическое число «семь» означает полноту, завершенность, целостность, исчерпанность (и вместе с тем неисчерпаемость) того или иного объекта или явления. Вот почему юная и дерзкая треплевская муза взыскует именно Мировой души, взыскует бесконечности влекущей и пугающей материи. Треплев взыскует мира всевышнего, как настоящий, библейский Бог взыскует Человека в каждом, любом из людей. «Послушай, - возразил Пит, - настоящий Господь взыскует каждого из нас. Библия - не что иное, как описание того, как Бог взыскует человека. Не человек взыскует Господа, а Господь ищет человека!» Эти слова - из романа американских фантастов Роджера Желязны и Филипа Дика «Господь Гнева», написанного ровно СЕМЬ десят лет после «Чайки».
Кто знает, не застрелись Константин Треплев на заре своей творческой жизни, из него мог бы вырасти любопытный писатель-фантаст (а мог бы и не вырасти, как добавил бы изысканно-ироничный Дорн), но и в этой его скромной незаконченной («Довольно, занавес!») фэнтэзи-миниатюре о Мировой душе содержится некое предапокалиптическое предупреждение, эхо которого достигнет пределов последней чеховской пьесы в виде «звука лопнувшей струны».

1 Карасев Л. В. Вещество литературы. М., 2001. С. 238–239.
2 Мейерхольд В.Э. Статьи, письма, речи, беседы: В 2 т. М., 1968. Т. 2. С. 342. 3 Мурьянов М. Ф. О символике чеховской «Чайки» // Чеховиана: Полет «Чайки». М., 2001. С. 218.
4 Бахмутова Н. И. Подводное течение в пьесе Чехова «Чайка» // Вопросы русского языкознания. Саратов, 1961. С. 360.
5 Нелишне вспомнить здесь фундаментальную работу о Чехове Льва Шестова «Творчество из ничего». - Прим. автора.
6 Карасев Л. В. Указ.соч. С. 244–245.
7 Лонгбакка Ральф. «Комедия со смертельным исходом». Заметки о «Чайке» // Чеховиана: Полет «Чайки». С. 332.
8 Там же. С. 334.
9 Кёртис Джеймс М. Эфебы и предшественники в чеховской «Чайке» // Чеховиана: Полет «Чайки». С. 142.
10 Там же.
11 Карасев Л. В. Указ.соч. С. 208.
12 Там же. С. 213.
13 См.: Фадеева Н. И. «Чайка» А. П. Чехова как комедия рока // Чеховские чтения в Твери. Тверь, 2000. С.129–133.
14 Ищук-Фадеева Н. И. «Чайка» А. П. Чехова: миф, обряд, жанр // Чеховиана: Полет «Чайки». М., 2001. С. 221.
15 Там же. С. 229.

АКТЕРСКИЕ АССОЦИАЦИИ I 16+

РЕЖ.: ВЕНИАМИН ФИЛЬШТИНСКИЙ

АКТЕРСКИЕ АССОЦИАЦИИ

Новая и неожиданная версия чеховской "Чайки" в постановке выдающегося мастера, режиссера и педагога Вениамина Фильштинского.
Режиссер сокращает количество персонажей. На первый план он выводит историю жизни и любви Кости Треплева. Перед нами возникает живой, рефлексирующий и ранимый человек, переживающий потерю любви и творческий крах. Актеры исследуют своих персонажей, а заодно и самих себя, дописывая историю, выявляя тайные мотивы, и делают удивительные открытия.

РЕЖИССЕР: ВЕНИАМИН ФИЛЬШТИНСКИЙ

ХУДОЖНИК: АЛЕКСАНДР ОРЛОВ

ЗВУКОРЕЖИССЕР: ЮРИЙ ЛЕЙКИН

ХУДОЖНИК ПО СВЕТУ: ВАСИЛИЙ КОВАЛЕВ

ПОМОЩНИК РЕЖИССЕРА: КСЕНИЯ ЖУРАВЛЕВА

В РОЛЯХ: н.а. России АННА АЛЕКСАХИНА, н.а. России ВАЛЕРИЙ ДЬЯЧЕНКО, АННА ДОНЧЕНКО, АЛЕКСАНДР КУДРЕНКО

СЦЕНАРИЙ С АКТЕРСКИМИ АССОЦИАЦИЯМИ I ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ: 2 ЧАСА С ОДНИМ АНТРАКТОМ I 16+

АРТ-ЖУРНАЛ

ПЕТЕРБУРГСКИЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ

ДЕЛОВОЙ ПЕТЕРБУРГ

"Спектакль все время балансирует между тем, чтобы заставить верить в придуманных людей, и обнажением приема, показом того, из чего создается сладостный обман. И делает это столь виртуозно, что придется согласиться: без театра такого уровня и правда нельзя..."

"В какой-то степени это спектакль – работа с ролью. Актеры то и дело выходят из роли, как бы осматривая ее со стороны, иной раз даже иронизируют по поводу своего персонажа."

"Прозвучавшая в начале аксиома о необходимости сценического искусства, о его притягательности опять доказана. И опять удачно. А иной вариант и невозможен."

АРТ- ЖУРНАЛ "ОКОЛО"

Свой вариант вечной чеховской пьесы "Чайка" поставил в Таком театре режиссер Вениамин Фильштинский. Спектакль называется "Костя Треплев. Любовь и смерть", и уже из названия ясно, что пьеса представлена не полностью, а акцент смещен на конкретного персонажа.

Из чеховской пьесы режиссер оставил лишь четырех персонажей - Аркадину (Анна Алексахина), Нину (Анна Донченко), Сорин (Валерий Дьяченко) и Костю Треплева (Александр Кудренко). Главный герой здесь Костя Треплев, а в основе спектакля его история от дебютной пьесы до самоубийства.
Формула "театр в театре" у Фильштинского вошла в какую-то увеличенную степень. Анна Алексахина играет актрису, рассказывающую о своей роли Аркадиной, после чего играет Аркадину, а та постоянно играет отрывки своих ролей. Все это какой-то бесконечный театр, в котором роли накладываются друг на друга, и «докопаться» до жизни сквозь бесконечную игру кажется невозможным.

Сплошная игра и отсутствие реальной жизни - вот что окружает Треплева. Он все время пытается понять, что такое театр, и спасает ли он от реальной жизни? А спастись от жизни ему просто необходимо. Театр отбирает у него любимых людей. Мать, которую он так нежно любил, пропадала на сцене, даже когда он был болен и так нуждался в ее заботе. Он полюбил Нину Заречную, но и ее забрал театр. Она уехала в Москву в след за Тригориным. Там она сломала свою жизнь, мечты о карьере, а вместе с тем и надежды Треплева. Его "декадансная", как ее называет Аркадина, пьеса - вызов тому театру, который рушит его жизнь.
Замученный, заикающийся Костя Треплев в свои 25 похож на маленького ребенка, смотрящего снизу вверх и не понимающего, что происходит вокруг. Он бросается по черной скамье, стоящей в центре сцены, бегает вокруг нее - лишь в этом весь его протест. Он как будто скован и не может вырваться как за пределы этой скамьи, так и за пределы своего отчаяния.

Истории Заречной и Аркадиной здесь лишь фон. Они не так интересны режиссеру, ведь они уже сделали свой выбор и идут по выбранному пути. А Костя ищет себя в этой жизни, ищет спасение от нелюбви. Он постоянно гадает на ромашках, снова и снова твердит заветное "любит - не любит", но каждый раз останавливается на "не любит". Останавливается, опускает голову, сутулится - он устал от этой "нелюбви". Он устал ждать, просить и с каждым холодным безразличием по отношению к нему, опускает голову все ниже, и все надрывистее говорит.

Пара сцен буквально визуализирует то, что происходит в его голове - суета и давящий шум. Черное ядро с встроенным внутри микрофоном, катаясь по полу, создает этот жуткий шум. А в движение это ядро приводят Аркадина и Заречная, перекатывая его друг другу из противоположных сторон сцены. Эти два человека, две женщины, две актрисы зародили в нем любовь, но не дали ничего взамен. Они постоянно в его мыслях, но сами каждый раз входят в комнату, не замечая его. Они смотрят на него и на его рефлексии как бы со стороны.
В какой-то степени это спектакль - работа с ролью. Актеры то и дело выходят из роли, как бы осматривая ее со стороны, иной раз даже иронизируют по поводу своего персонажа. "В комнате, как видите, он находиться не мог", - пожимает плечами Кудренко после сцены с перекатыванием ядра, комментируя своего персонажа. Творческие неудачи Треплева в спектакле отходят на второй план. Кудренко, в очередной раз сняв очки и выйдя из роли, поясняет - причина краха опять-таки в отсутствии любви. К Косте нет любви, и нет веры в него. И даже после смерти он остается один. Аркадина манерно читает монолог трагическим голосом, а потом оставляет его одного на сцене, усаживаясь в зрительный зал.

П Е Р Е Й Т И

"ПЕТЕРБУРГСКИЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ"

Помнится, в октябре Экспериментальная сцена под руководством Анатолия Праудина представила спектакль "Дядя Ваня". Работа актера над ролью", где артисты, по словам М. Дмитревской, разыгрывая пьесу, "сочиняли биографии ролей, ту жизнь, которая не написана Чеховым, но прожита его героями".
Нечто подобное мы видим и в новой работе Вениамина Фильштинского. На край сцены выходят актеры, от своего лица говорят о природе и необходимости театра, а затем на наших глазах становятся "другими" - начинается представление. В качестве отправной точки взят все тот же А. П. Чехов, "Чайка". Классический текст подвергся серьезной редакции, превратившись из пьесы в "сценарий по пьесе с актерскими ассоциациями" (автор "ассоциаций" - Александр Кудренко). Вместо тринадцати действующих лиц - четыре: Константин Треплев (Александр Кудренко), Нина Заречная (Анна Донченко), Ирина Аркадина (Анна Алексахина), Петр Сорин (Валерий Дьяченко). Их реплики даны без сокращений, правда, с небольшими вкраплениями других текстов, намек на которые содержится в пьесе. Ирина Николаевна нет-нет, да и затянет на французском монолог из "Дамы с камелиями" или прикинется Гертрудой, а Костя вдруг прошепчет пастернаковское "Гул затих…", по-видимому, отдавая дань Высоцкому в роли Гамлета, или ввернет цитату - вслед за матерью - из шекспировского оригинала.

Весь остальной чеховский массив либо дается в пересказе персонажей, либо умалчивается. О Полине Андреевне, Дорне, слугах - ни слова, зато Сорин долго и подробно, вникая во все обстоятельства, повествует о том, кто такая Маша и почему она пьет; Аркадина вечно бегает за Тригориным, вечно его не догоняет, теряет, злится; Нина тоже все говорит, говорит, говорит о том же Тригорине, но не с раздражением или досадой, а больше с восторгом и нежностью. И только Костя сосредоточен на себе. На собственных страхах и комплексах. Чуть сутулый, в круглых черных очочках, коротковатом сюртучке, крепко прижимающий огромный черный портфель, в котором хранится его сокровище - та самая заветная пьеса, - он очень напоминает мальчика-гимназиста, заумника и отличника. И неудачника. И мечтателя. И романтика. И маменькиного сынка.
В исполнении Александра Кудренко он таков и есть. Заикающийся, нерешительный, неуверенный в себе. Он не смеет поверить в свою нужность матери, проверяя ее любовь гаданием на ромашке. Меж тем, Ирина Николаевна держит его крепко. Давление ее настолько велико, что Костя и во снах несвободен: Аркадина является сыну даже в грезах и - душит.
Константин Гаврилович мать ненавидит. Константин Гаврилович боготворит и обожает мать. С этим чувством "или-или" Треплев и живет. Это его "пуд", его личная гамлетовская дилемма. Дилемма номер один. А дилемма номер два - "либо-либо": либо мама, либо Нина. Так он и мечется, не смея примкнуть ни к той, ни к этой, во снах поочередно обнимая обеих. Но то - сны…

Несмотря на резкие перепады настроения, переходы от шепота к крику, Треплев - душа до крайности трепетная. Нежная и ранимая. Он не терпит, не переносит ссор. Ему бы - компромисс. Компромисс, известное дело, невозможен. Потому - три выстрела: в чайку, потом в собственную голову - сначала неудачно, потом смертельно.
Написанная для Нины, а затем разыгранная в саду пьеса, по сути, сделана Костей для матери. Не только позлить ее или уколоть (как это обычно трактуется), а скорее - порадовать. Но Ирине Николаевне и дела нет до чувств сына. Анна Алексахина, шурша шелками, выдыхая сигаретные туманы, гремя браслетами, сверкая серьгами, поблескивая кольцами, садится в зрительный зал и от имени Аркадиной начинает комментировать происходящее на сцене, отвлекая внимание публики от основного действа: она тут королева-мать, она прима, принятая с успехом в Харькове, - все должны это помнить.
А на сцене - вся в клубах дыма - сидит заметно беременная Нина. Фоном дан гул проходящих поездов, чьи-то голоса. Вдруг все замирает, и Заречная растерянно, жалобным голосом начинает знакомый монолог: "Люди…" Она выбегает из зала, но, никого не найдя, возвращается и, корчась от боли, прижимая руки к животу, продолжает текст уже о "мировой душе", что хранится в самой ее глубине. Беременность Нины - это одновременно режиссерский кивок Фильштинского в сторону и погибшего ближе к финалу чеховской пьесы ребенка Заречной от Тригорина, и несостоявшейся карьеры: Заречная словно вечно беременна этой самой первой, дарованной Костей, ролью, из которой так и не вышло новой - актерской - судьбы. Это и есть «пуд» Нины: либо Тригорин, либо актерство. А в итоге - "небольшой рассказ о погубленной жизни".
Выбор Аркадиной - либо Тригорин, либо Треплев; либо игра, либо жизнь; либо актерство, либо любовь. В результате - тоже ничего: Тригорина никогда нет рядом, сын погиб, карьера идет на спад. Последние слова Аркадиной, которые она произносит у постели мертвого Кости, шекспировские: "Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах - нет спасенья!" Подлинное страдание, страдание матери, возможно только в игровой форме, и правда - нет спасенья. У этой задачи нет решения.

Среди странных, изнывающих от любви, тоски и гнева героев один Сорин - чудак-человек. Тихий, интеллигентный, спокойный. Он лукаво наблюдает за происходящим, особо никуда не вмешивается, ибо знает: ничего не изменишь. Потому он просто любит. От всего сердца, по-христиански, не требуя ответа. Брат понимает властолюбивую сестру и прощает ей эгоизм и гордыню; он жалеет недотепу Костю и стремится помочь в сценических опытах; по-отечески Сорин сочувствует Нине и мифической Маше. У него огромное сердце, бесконечная любовь - это и есть его крест, его "пуд". Потому не выдерживает к финалу и Петр Николаевич: надрывается, заболевает, и заболевает сильно.

Весь спектакль актеры говорят о театре, играют в театр, произносят оригинальный текст Чехова, вставляют свои - придуманные, выученные и отрепетированные - реплики. И делают это, спотыкаясь, приподнимая, переставляя огромные черные шары - такие, какими обычно играют в боулинг. Метафора того груза, что мешает самим и убивает, сбивает с ног других, рядом стоящих. Но ведь происходящее - как бы понарошку, как бы не всерьез, как бы игра. "Это же театр - не жизнь", - возвращают зрителей к заданной теме артисты. И все же, когда лежит уже мертвый Треплев, а из-под покрывала торчат его босые ноги, когда постепенно уходит свет, а Аркадина от имени Гертруды заводит речь о "смертельных язвах", ты вдруг неожиданно обнаруживаешь: и твои глаза давно смотрят "внутрь души", и там тоже далеко не все в порядке… И прозвучавшая в начале аксиома о необходимости сценического искусства, о его притягательности опять доказана. И опять удачно. А иной вариант и невозможен.

П Е Р Е Й Т И

9 апреля на сцене мемориального музея Ф.М. Достоевского труппа Такого театра представила на зрительский суд свою версию бессмертной чеховской "Чайки". Сами создатели спектакля определяют этот проект, как "сценарий по пьесе А. П. Чехова "Чайка" с актерскими ассоциациями". Режиссером-постановщиком выступил В. М. Фильштинский, известный театральный педагог. В спектакле заняты актеры Александр Кудренко (Треплев), Анна Донченко (Заречная), н.а. России Анна Алексахина (Аркадина), н.а. России Валерий Дьяченко (Сорин). Указанная четверка и рассказывает зрителям историю незадачливого литератора Константина Треплева, повествуя о его жизни, любви и смерти. В данном спектакле все внимание режиссера сконцентрировано именно на этом герое, он выведен на первый план, что и отличает в некотором смысле версию Фильштинского от канонической постановки.

Перед началом представления сами актеры, еще не будучи в образах, начинают общение с публикой. "Можно ли обойтись без театра? Каким должен быть театр? Вы завидуете артистам?" - такие вопросы звучат от актеров. Наконец, они сами отвечают собственно чеховской цитатой: "Если в обществе любят артистов - это идеализм".
И спектакль начинается. Сценография довольно скромна, если не сказать аскетична. Перевернутая скамейка (на протяжении всего спектакля она важнейший элемент действия), столик в углу, пара стульев и корабельная рында, висящая на заднем плане. Начинающий драматург Костя Треплев (ему 25 лет, но назвать его полным именем Константин как-то не поворачивается язык, настолько он робок, нерешителен и застенчив) сетует на нелюбовь со стороны родной матери. Треплев жаждет представить на зрительский суд пьесу собственного авторства с молодой актрисой Ниной Заречной в главной роли. Ему важно получить материнское одобрение, кроме того, он влюблен в Нину и жаждет добиться ее расположения. Но Аркадина в пух и прах разносит его драматургические способности, а Нина Заречная уже отдала свое сердце популярному литератору Тригорину.

Во второй части спектакля мы встречаемся с героями спустя два года. Литературная карьера Треплева неожиданно идет в гору: он предстает перед зрителем талантливым прозаиком, автором популярных рассказов. Но во всем облике его проскальзывают черты прежнего неудачника Кости. Аркадина верна своим привычкам и эмоциям. Она горда за Константина, но при этом ей недосуг читать его рассказы. "У меня на это совершенно нет времени! Я принадлежу театру, зрителям!"- с улыбкой заявляет она. Неожиданное появление в усадьбе Нины Заречной приводит героя в смятение. Нина многое пережила за это время: предательство, безденежье, разочарование. Но, несмотря на все неурядицы, она уверена в себе, в своем будущем. "Неси свой крест и веруй",- говорит она Треплеву. Действительно, вера живет в ее душе и придает ей силы. А Треплев не знает, чего хочет от жизни. Кроме того, Нина продолжает любить Тригорина, причинившего ей так много боли и страданий. Это окончательно выбивает главного героя из колеи, и все становится пустым, глупым и бессмысленным. Вторая попытка застрелиться оказывается для Кости Треплева удачной…

Сложно сказать, кто из героев прав и является положительным, а кто наоборот. То Треплев вызывает жалость своей невезучестью, неуклюжестью и одиночеством, то становится очевидным его бесталанность как автора. Нельзя однозначно оценить и характер Аркадиной. Кто же она: эгоистичная артистическая натура, привыкшая в прямом и переносном смысле работать на публику, несчастная женщина, которая жаждет любви, мать, которая любит своего сына полутиранической слепой любовью? Непросто понять, чего хочет от жизни Нина Заречная. Славы и признания зрителей, любви и банального счастья? Создается тупиковая ситуация: по отдельности никто не виноват в бедах и несчастьях друг друга, но в то же время виноваты все. То Треплеву не хватает смелости объясниться с Ниной, то Аркадина не может прекратить критиковать сына, то Нина не в силах порвать с Тригориным. Что-то неуловимое каждый раз мешает героям быть счастливыми. Сорин же выступает сторонним наблюдателем все этих драм и перипетий. Он пожилой человек и уже далек от столь яростных чувств и эмоций; жизнь его медленно движется к финалу.

Актерские работы в данном спектакле действительно заслуживают восхищения. Потрясающе достоверен Александр Кудренко в главной роли; его Треплеву веришь и сопереживаешь. Органична и естественна Анна Донченко в роли Нины. Замечательно хороша Анна Алексахина, исполняющая роль Аркадиной. Кажется, что это героиня просто создана для актрисы. Видно, что ей самой, как и Аркадиной, приятна зрительская любовь, она по-настоящему служит театру. Валерий Дьяченко - Сорин также мастерски раскрывает образ своего персонажа, по-актерски точно и органично уходит в тот или иной момент на второй план.
Костюмы героев как нельзя лучше подчеркивают характер персонажей. Треплев носит тесный пиджак, в карманы которого то и дело прячет руки. Выглядит он в нем смешно и нелепо. Очки лишь дополняют этот образ неудачливого недотепы. Его мать Аркадина - любительница длинных платьев из струящихся тканей, пестрых платков, перчаток, браслетов и колец. Она настоящая светская дама, стремящаяся произвести впечатление на окружающих. Внешняя сторона играет для нее первостепенную роль. Радостная и влюбленная юная Нина носит нежно-розовое платье, а после всех испытаний мы видим ее уже в бесформенном черном наряде. Сорин одет скромно и довольно невзрачно: костюм, поношенная шляпа. Заурядный костюм человека, прожившего скучную жизнь.

Совершенно, казалось бы, неожиданным образом, в данной постановке сюжет "Чайки" идейно перекликается с бессмертной шекспировской трагедией. Треплев отчаянно похож в своих страданиях и исканиях с Гамлетом, его отношения с матерью также развиваются по линии "Гамлет - Гертруда", его антипатия к Тригорину сравнима с гамлетовской ненавистью по отношению к Клавдию. Режиссер подчеркивает идейное родство двух великих пьес финальной сценой. Узнав о гибели сына, Аркадина облачается в траур и читает строки из монолога Гертруды. Она актриса, она привыкла именно так выражать свои эмоции.
В этой пьесе жаль всех. Вызывают сострадание как юная Нина, заложница своих чувств, так и зрелая женщина Аркадина, рабыня своего ремесла. Искреннего сочувствия заслуживает старик Сорин, понапрасну растративший свою жизнь. Но больше всего, конечно, до слез, жаль молодого Константина, Костю Треплева. Он прожил недолго и несвободно, но, тем не менее, в жизни его была любовь. А потом пришла смерть. Виноваты все. И при этом никто не виноват…

Неоднократно пьесу Антона Павловича зрители видели на различных театральных подмостках. В своем варианте Вениамин Фильштинский, как скульптор, работающий с многообещающей глыбой мрамора, отсек от текста Чехова все, что считал лишним, вывел на сцену всего четырех главных персонажей и добавил актерские ассоциации на тему театра и почему без него нельзя.
Вопрос о личности Константина Треплева и его идейных размышлениях относительно театра и новых форм существует давно. Многие художники театральных подмостков рассуждали на эту тему, у каждого складывается собственное мнение по этому поводу, подкрепляется это все и сборниками научных работ литературо - и театроведов.

В Музее Ф. М. Достоевского у зрителей была возможность увидеть другого Костю Треплева и осознать, как тяжело жить, когда главного героя окружает тотальная нелюбовь.
Нелюбовь матери, известной и самовлюбленной, но не без доли добросердечности и сочувствия к другим, актрисы, нелюбовь нежной Нины, нелюбовь других людей к его литературным начинаниям и революционным идеям по отношению к театральным формам. Костя Треплев отчаянно пытался найти ответное чувство и увидеть в глазах близких искру понимания. Все чаще, убегая в своих мыслях в детство, где он ощущал любовь матери, ласку, нежность ее рук и голоса, Костя осознавал тяжелую и безответную реальность настоящего.
Спектакль "Костя Треплев. Любовь и смерть", подобно ассоциативной картине художника, рассказывает версию режиссера Вениамина Фильштинского о жизни героя из пьесы Антона Павловича Чехова. Свободная работа с текстом великого русского классика и сочетание уместных актерских импровизаций сделали спектакль интересным для зрителей и заставляющим сопереживать главному герою, а, главное, понять, почему Костя Треплев со второй попытки все-таки всадил себе пулю в голову.
Интересные режиссерские находки Вениамина Фильштинского вовлекли зрителей в происходящее с самого начала спектакля. После того, как закрыли двери, на сцену вышли актеры, чтобы поговорить с людьми в зале о своих героях, которых они через несколько минут начнут играть, и совместными усилиями найти ответ на вопрос: "Без театра нельзя?".

Всего четыре человека на сцене смогли заполнить зал энергией и передать настроение пьесы Чехова. Актерам было интересно играть в спектакле и по причине того, что отчасти они исследовали и себя, когда рассуждали о героях и выносили им некий профессиональный приговор.
Еще одна причина, которая убеждает посмотреть спектакль - это точно подобранный актерский состав. Убедительно играет Аркадину и передает ее черты и характер народная артистка России Анна Алексахина, а ее родного брата, "человека, который хотел", зрители увидели в талантливом исполнении народного артиста Валерия Дьяченко. Долгих аплодисментов заслужили своей игрой Александр Кудренко, исполнявший роль главного героя Константина Треплева, и Анна Донченко, в лице которой зрители увидели Нину.
Спектакль "Костя Треплев. Любовь и смерть" показал зрителям рефлексирующего и ранимого человека с творческими задатками, но не встретившего на своем пути настоящую любовь и веру других людей в его способности. Весь спектакль актеры исследуют своих героев, а заодно и самих себя, доказывая зрителям, что как на сцене, так и в жизни - без театра нельзя!
В июле Вениамину Михайловичу будет 78, всю свою долгую жизнь он ставит в театре и учит ему - и вот наконец решил с театром разобраться. Пьесу выбрал соответствующую: в ней, как известно, главная героиня - актриса опытная, есть еще актриса начинающая, сын героини пытается стать драматургом, имеется писатель - не исключено, что он (как сам Чехов, который отдал этому Тригорину некоторые свои черты и мысли) сочиняет не только прозу, но и драмы-комедии, да и вообще о театре и об искусстве, - едва не половина "Чайки".
Треплев произносит знаменитую филиппику про то, как ему гадко, когда на сцене едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки, его дядя Сорин отвечает: "Без театра нельзя". Собственно, спектакль представляет собой исследование художественными средствами: в самом ли деле без театра нельзя? А может, без этого учреждения, проникнутого пошлостью и фальшью, лучше обойтись? Но театр может быть еще и вместилищем высокого профессионализма. "Носить пиджаки", то есть создавать эффект полного жизнеподобия, некоторые умеют с большим мастерством, как, например, Валерий Дьяченко - Сорин.
Фильштинский - ярый приверженец системы Станиславского, одну из важнейших частей которой, этюдный метод, демонстрирует его спектакль. Суть метода в том, что актеры должны не прикидываться персонажами, но проникнуть в их психологию, присвоить текст так, чтобы он казался рождающимся в этот момент, чтобы совершенно органичными стали чужая речь, пластика, костюм, характер. Этюды - питательная почва, из которой вырастает образ.

Так вот, здесь перемешан текст чеховский с "ассоциативными текстами", которые сочинил Александр Кудренко, играющий Треплева. Он рассказывает, что делается в душе его героя и что происходило с ним между эпизодами, во внесценической жизни. И Анна Алексахина к репликам Аркадиной прибавляет множество собственных, напрямую адресуясь к зрителям и присаживаясь прямо в первый ряд. Актриса извлекла эссенцию из своего многолетнего опыта, знания про театр: про то, как с годами актерство въелось даже не в кожу, а в генотип, эта профессиональная деформация души приводит к тому, что самые искренние жизненные переживания все равно играются…

Режиссер последовательно анатомирует театральные иллюзии. Художник Александр Орлов поставил в маленьком черном зальчике музея черную же скамью с высокой спинкой, как в зале ожидания на вокзале, повесил пару черных кулис, которые ничего не скрывают - в частности, видны стоящие сбоку на полу вентилятор и дымовая машина. Нина - Анна Донченко, когда ей надлежит стать Мировой душой из пьесы Треплева, подкладывает себе огромный живот - она на сносях, а Треплев на наших глазах включает ветер и дым: Мировой душе предстоит разродиться на лавке под вокзальную какофонию…
Спектакль все время балансирует между тем, чтобы заставить верить в придуманных людей, и обнажением приема, показом того, из чего создается сладостный обман. И делает это столь виртуозно, что придется согласиться: без театра такого уровня и правда нельзя.

Со дня выхода в свет пьесы А.П. Чехова «Чайка» прошло более ста лет, но споры вокруг этого произведения не утихают и по сей день. Текст Чехова не поддается простой интерпретации, слишком много тайн и загадок в нем заложено. Исследователи-чеховеды пытаются найти ключ, который позволил бы в полной мере прочитать этот сложный текст, наполненный недосказанностью, проводя сопоставительный анализ с другими пьесами и авторами. Так, С. М. Козлова в статье «Литературный диалог в комедии А.П. Чехова «Чайка» анализирует цитаты Мопассана, которые А.П. Чехов использует в пьесе « Первое упоминание Мопассана в выходном монологе Треплева следует после критики современного театра, где « жрецы святого искусства изображают, как люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки.» .

Это сопоставление С. М. Козлова использует, чтобы проанализировав контекст, понять значения реплик и доказать, что они не случайны. В данном случае- это критика театра. Л.С. Артемьева в своей статье «Гамлетовский» микросюжет в пьесе А.П. Чехова «Чайка» сравнивает пьесу У. Шекспира «Гамлет» с пьесой А.П. Чехова, ассоциируя Треплева и Тригорина с Гамлетом, а Нину Заречную - с Офелией. В. Б.Драбкина в своем этюде о магии чисел в «Чайке» ищет закономерности в пьесе и в биографии писателя и объясняет их при помощи философских категорий и сравнивает творчество А.П. Чехова с творчеством Ф.Г. Лорка.

Пьеса А. П. Чехова богата живописными многогранными образами. Одним из таких образов является образ Мировой души - роль Нины Заречной. Пожалуй, именно этот сложный образ вызывает наибольшей количестве всевозможных толкований. «...Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,- словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли... Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно…» . Само название - «Мировая Душа» уже говорит о глобальности, сложности этого образа.

В философии Мировая Душа - « это душевная сила, понимаемая как принцип всей жизни. Понятие мировой души идет от Платона («Тимей»: мировая душа есть двигатель мира. Она содержит в себе все телесное и его элементы. Она познает все. Суть этой идеи заключается в движении, понимаемом как надмеханическое действие, как нечто организующее» .

Из этого следует, что Мировая душа - это воспринимающее, анализирующее и организующее начало. Это понятие все объединяет и соединяет в единую картину Бытия. Поэтому чтобы проанализировать этот образ, необходимо понять, как он проявил себя в событиях, описываемых в пьесе, как он сложился в сознании Треплева и какими особенностями обладает.

Неслучайно, пьеса начинается с небольшого философско-бытового спора Маши и Медведенко о том, что важнее всего в жизни. «Маша. Дело не в деньгах. И бедняк может быть счастлив. Медведенко. Это в теории, а на практике выходит так: я, да мать, да две сестры и братишка, а жалованья всего 23 рубля. Ведь есть и пить надо? Чаю и сахару надо? Табаку надо? Вот тут и вертись» .

Естественно, что каждый считает особенно важным в жизни то, чего ему больше всего не хватает. Читая пьесу далее, мы замечаем, что персонажи рано или поздно все высказываются о том, что им в жизни дороже всего. И как оказывается, всем чего-то не достает для счастья. Для них в этом мире нет счастья, они не научились довольствоваться тем, что у них есть. Апофеозом ощущения этого несовершенства мира и неустроенности жизни является монолог Тригорина: «И так всегда, всегда, и нет мне покоя от самого себя, и я чувствую, что съедаю собственную жизнь, что для меда, который я отдаю кому-то в пространство, я обираю пыль с лучших своих цветов, рву самые цветы и топчу их корни. Разве я не сумасшедший? Разве мои близкие и знакомые держат себя со мною, как со здоровым? "Что пописываете? Чем нас подарите?" Одно и то же, одно и то же, и мне кажется, что это внимание знакомых, похвалы, восхищение, - все это обман, меня обманывают, как больного <…>» . В этих словах Тригорина изображены опасения человека, который думает, что использует свой дар писателя неправильно. К нему пришло знание о несовершенстве реального мира. Он стремится изобразить реальность достоверно, но в то же время находится в конфликте с ней, потому что видит ее иначе, нежели другие люди.

Из этой исповеди мы узнаем, что известность и деньги - это не высшие блага. Более того, иерархия благ и потребностей в пьесе как будто стирается, когда совершенно разные люди собираются вместе и говорят, кричат и спорят о том, что есть смысл жизни и что лучше всего.

Таким образом, помимо реальной картины жизни, героев пьесы складывается и другая – эфемерная, волшебная картина из их грез. Ее вводит Треплев, больше всех нетерпимый к реальности. Свою позицию он подкрепляет фразой: «Надо изображать жизнь не такою, как она есть и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах» .

Мечта заставила Треплева мыслить шире, задуматься не только о неустроенности своей жизни, но и о неустроенности жизни всех живущих на земле. Чтобы это осмыслить, Треплев персонализировал созидательную силу, отождествив ее с человеческой душой. Так же, скорее всего Треплев был знаком с трудами Платона. Так и появилась в пьесе появилось понятие Мировой души. В монологе Нины Заречной показаны начальный и конечный этап развития Бытия, которое как будто замкнулось в круг, завершив существование всего живого и ожидая зарождения новой жизни. «Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух» . Мировая душа - это женский образ, потому что женщина является создателем жизни в материальном мире.

Мировая душа - это память Земли: «Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь» . Эта память необходима при создании новой жизни, потому что память хранит в себе не только образы, события и процессы, но и законы, по которым строится материя. Поэтому Мировая душа помнит все.

Символично, что реплики Мировой души Треплев вложил в уста именно Нины Заречной. Мировая душа - это воплощение мечты, а для Треплева Нина - эта мечта.

Л.С. Артемьева в своей статье говорит о том, что «Образ Нины объединяет все - так и невоплощенные остальными персонажами сюжеты: и стремящегося к истинному искусству Треплева, и наивной Офелии, и убитой чайки (причем как в варианте Треплева, так и варианте Тригорина), и ее собственный (с неудачной карьерой, смертью ребенка, ощущением вины перед Треплевым)» [ 1, 231].

Складывается некая взаимосвязь: Нина Заречная- стремления и мечты персонажей- Мировая душа.

Нина - девушка с чувствительной и внимательной душой. Живя среди людей, не только слушает, но и слышит их желания, стремления, мечты людей - все, что наполняет их жизнь на земле («трагикомедия сердечных «несовпадений»[ 4, 29]- точно определил эти конфликты З.С. Паперный). Объединив в себе знания о желаниях, мечтах, потребностях и стремлениях людей, постигнув и поняв свою душу, Нина перестает быть человеком и приближается к состоянию Мировой души. Таким образом, можно сделать вывод, что монолог из пьесы Треплева становится пророческим для Нины Заречной. Когда она его произносит, она еще человек, а когда переживает драму жизни не только знакомых людей, но и свою собственную, то возвышается, поднимается над материей и становится реальным прообразом Мировой Души. В конце пьесы, ее образ совершенно растворяется в пространстве и времени, потеряв все реальные черты.

Но, если мечты и стремления всех живущих на земле исполнились, то почему тогда все исчезли?! Нет, они не исчезли. Исчезло только материальное, то, при помощи чего мечты реализовались. Оно выполнило свою функцию, и больше в нем нет нужды.

Но исчезновение материального выглядит как Смерть.

«Перед лицом игры - Смерти человек трагически одинок и несчастен, и его не утешает даже перспектива слияния с Мировой Душой. (Смерть подталкивает человека к одиночеству, она единственная провоцирует мысль, которая рождается только в одиночестве. Смерть, то есть уход из земной жизни, есть благо, есть движущая сила прогресса, единственным назначением которого является отторжение смерти)» , - отмечает В.Б. Драбкина. Да, в какой-то степени так и есть, потому что у каждой отдельной души свой путь развития и при уходе из жизни, и при появлении в каждой новой жизни человеческая душа одинока, как и Мировая душа среди безмолвных природных явлений, в которые преобразовалось бытие. Мировая душа многое помнит, но новые преобразования ее пугают своей неизвестностью. Поэтому она считает, что вечная материя от дьявола, как от чего- то совершенно чуждого, а, значит, опасного.

Образ дьявола в монологе Мировой Души назван «отцом вечной материи» и выступает как противоположность духа. Но если дьявол создатель «вечной материи», а материя, как было сказано выше, нужна для реализации стремлений и предназначений человеческих душ, то значит, что дьявол - создатель инструмента прогресса. А прогресс - это развитие, а развитие, как и любое движение вперед, считается благом. Значит, в данном случае дьявол не может быть отрицательным образом. Но стоит помнить, что наравне с прогрессом существует регресс или падение. Причиной регресса чаще всего бывают люди, которые, имея полную свободу выбора, неверно истолковывают свои возможности, которые обретают, когда их души материализуются. Падение в большинстве случаев происходит из-за ошибок по незнанию, и дьявол допускает их, вероятно желая дать воплощенным душам опыт. Из этого следует, что дьявол и тут не может быть отрицательным образом, потому что падение и разрушение –это, чаще всего, сознательный выбор отдельной души.

Без развития дух не способен существовать, потому что если нет развития, значит, нет исполнения целей и желаний. Поэтому Мировой Душе, как и малым душам, которые она объединила в себе, необходимо реализовываться в материию.

Об этой неотделимости говорит Медведенко: «Никто не имеет основания отделять дух от материи, так как, быть может, самый дух есть совокупность материальных атомов» .

В этой реализации, в соотношении материи и духа заключается главный конфликт Бытия. Духу, чтобы приблизится к материи, необходимо утратить свою индивидуальность и образовать Мировую Душу, а материя, чтобы приблизится к духу, теряет жизнь на земле, потому что способна существовать и развиваться в других формах. Именно такое состояние и отразил Треплев в своей пьесе, чтобы показать людям, что произойдет, если все их конфликты разрешатся и мечты исполнятся. Треплев показал, как выглядело бы счастье на земле, придав этому счастью облик своей возлюбленной.

Подводя итоги, стоит сказать, что этому миру есть к чему стремиться, поэтому взаимодействие духа и материи ему необходимо. Но души человечества уже объединились в едином импульсе жизни и постепенно приближаются к состоянию Мировой души, ведя постоянный диалог в поисках истины.

А. П. Чехов хотел нам сказать, что людям нужно стремиться направлять свои мысли и желания во внешний мир. Тогда эти мысли и желания, как мозаика, сложатся в единую картину Мировой души и обязательно осуществятся.

Список литературы:

1. Артемьева Л.С. «Гамлетовский» микросюжет в пьесе А.П. Чехова «Чайка»// Пушкинские чтения. – 2015. - № 20. – С. 224- 231.

2. Драбкина В. Б. Мертвая чайка на камне…Этюд о магии чисел: национальный сервер современной прозы. - UPL: http://www.proza.ru/2009/09/04/531 (дата обращения: 16. 08.2016)

3 . Козлова С. М. Литературный диалог в комедии А.П. Чехова «Чайка»// Известия Алтайского государственного университета. -2010. - № 4. – с. 51- 56.

4. Паперный З. С. «Чайка» А.П. Чехова.- М.: Художественная литература, 1980.- 160с.

05.06.2018 15:57 Мария АТРОЩЕНКО

В последние дни весны «пановцы» закрыли 42-й театральный сезон премьерой - трагикомическими сценами по чеховской «Чайке».

«Чайкой» Молодёжный театр завершил череду блестящих премьер - и возрождённых Искандера Сакаева, отраставрированного посвящения и Максима Соколова.

Знаменитую комедию Антона Чехова о любви и искусстве новый для Молодёжного режиссёр - 33-летний Ильсур Казакбаев - превратил в причудливый, иррациональный, по-хорошему сумбурный квадроспектакль для четверых актёров. Этот спектакль-сон приснился молодому автору провалившейся пьесы о мировой душе, отвергнутому возлюбленному и сыну, чувствующему себя привижалом в доме матери-актрисы, Константину Треплеву.

О том, что спектакль - сон, - говорит сам Ильсур Казакбаев:

«Это бесконечно повторяющийся в сознании сон Треплева. В конце второго действия Заречная после сцены с Тригориным произносит: „Сон!“. Для меня это маленькое слово из трёх букв в какой-то мере определило жанровость постановки. Поэтому всё так намешалось: мы и по сюжетной линии, как таковой, не идём. Когда сон смотришь, всё тоже намешано. Во сне твои знакомые могут оказаться в доме, в котором никогда не бывали».

Неожиданно в роли 25-летнего Константина - один из самых опытных и харизматичных актёров Молодёжного театра, мастер сцены Евгений Шкаев. Впрочем, разве может в современном театре, когда у Константина Богомолова в МХТ имени Чехова в «Трёх сёстрах» Тузенбаха играет Дарья Мороз, помешать такая формальность, как несоответствие возраста исполнителя персонажу? Да и в самой «Чайке» возраст кажется понятием весьма условным. Как Треплев проговаривается своему дяде Сорину, мать не может принять того, что у неё уже взрослый сын: без него ей как бы 32, а с ним - 43, хотя сама она, по её словам, могла бы играть 15-летнюю девочку.

Разницу в возрасте Шкаева с Треплевым режиссёр и художник не просто деликатно обходят, а напротив, всячески подчеркивают контрастами: волосы припарашивают сединой, а на голову надевают шлем из порванного резинового мяча. Игрушки окружают взрослого ребёнка Костю Треплева - юла и перчаточная кукла-зверёк - только ей можно высказать свои обиды.

И, надо сказать, что Треплев в исполнении Евгения Шкаева - не трудный подросток, каким он порой может показаться в пьесе, а светлый, наивный, трогательный ребёнок, пусть и взрослый. Недолюбленный ребёнок, ставший взрослым.

Ведь всё - из детства, говорит Ильсур Казакбаев:

«Для меня было важно в Треплеве попробовать протянуть линию наших детских комплексов, которые постоянно остаются и никуда не уходят. По себе знаю: сколько бы тебе ни было лет, какие-то сильные детские переживания всегда идут за тобой. Была даже идея папу задействовать и без слов его вытащить, но потом подумал, что это будет лишнее. Для него отец и мать сошлись в одном лице. Аркадиной приходится быть и мужчиной, и женщиной. Для меня отправной точкой спектакля стал провал пьесы Треплева».

Отправной точкой для режиссёра стал провал пьесы молодого драматурга.

«Если бы этого провала не произошло, наверное, всё пошло бы иначе. И именно Аркадина его устроила! Все, в принципе, сидят тихо, молча, нет, только Аркадина начинает прилюдно придираться к сыну. Это же самое обидное, когда родитель прилюдно делает замечание: это катастрофа для ребёнка. Это больно, особенно, когда самый близкий человек это говорит. А мама для него, конечно, ближе всех. Он ждёт от неё поддержки, а она просто-напросто начинает сына топить в этом озере, - ну, естественно, всё рушится».

Поэтому происходит всё не в усадьбе Сорина, на берегу колдовского озера, в котором так много рыбы, а в неуспокоенном сознании несчастного - тёмной тесной (черепной) коробке с дырами от пуль в стенах, сквозь которые нет-нет, да и пробивается свет луны, «напрасно зажигающей свой фонарь». А колдовское озеро в нём заменяет жестяное корыто: в него не окунуться, можно лишь помочить ножки или выплеснуть на себя воду, как Нина во втором акте - чтобы очиститься.

В этом человеческом микрокосме, созданном художником Геннадием Скомороховым, навязчивые мысли несчастного оживают в образах трёх людей - девушки Нины Заречной (Анастасия Буланова), беллетриста Бориса Тригорина (Антон Чистяков) и матери Аркадиной (Мария Гирс). Но эти трое - не проекции треплевского сознания, а живые люди со своими личными драмами.

Удивительно сложный и многомерный образ матери и знаменитой актрисы создала Мария Гирс. Волею режиссёра она вышла на сцену в образе балерины. И не просто балерины - чёрного лебедя, Одилии. Ильсур Казакбаев отмечает:

«У меня сейчас почему-то в каждом спектакле что-то балетное проскальзывает, мне пока нравится. А Аркадина - она же прима».

В этой балетной пачке и корсете - безупречность Аркадиной, которая никогда не позволяла себе выйти на улицу в блузе и непричёсанной, быть «фефёлой». Эта безупречность довлеет над всем домом, и, особенно, над Константином. В первых сценах Мария Гирс проговаривает слова, которые в пьесе о ней говорит сын: «Отхватит тебе всего Некрасова наизусть», «за больными ухаживает, как ангел», - проговаривает, как манифест, бравируя своим совершенством на фоне несовершенства других. И всё это - отжимаясь и приседая.

Изящная балерина, которая, по Высоцкому, делает утреннюю гимнастику, выглядит комично, но ведь за этой беспрестанной работой над собой - драма. Аркадиной хочется «жить, любить, носить светлые кофточки» - эти слова Мария Гирс скандирует, как лозунг, - но она чувствует, что молодость ускользает - что на сцене, что в любви.

При этом Мария Гирс перенесла на сцену характер своей героини во всей его противоречивой сложности. Учитывая всё вышеперечисленное, можно было бы смело записывать Аркадину в злодейки и эгоистки, но благодаря Марии, которая создала удивительно чуткий и трепетный дуэт с Евгением Шкаевым в сцене перевязки, веришь - Аркадина любит сына. Но как же хрупка эта связь между матерью и сыном!

Нина Заречная в исполнении Анастасии Булановой проходит путь от светлой наивной девочки практически до падшей женщины. В начале «наивность» - ключевое слово для определения её характера, даже образ героини решён наивно - с двумя хвостиками, платьем в горошек и кружками румянца на щеках. Анастасия Буланова придала своей героине необычайной живости, детской резвости: её «молодая и интересная» девушка то и дело хихикает и прыскает. И по большей части - немного глупо улыбается. Не так ли ведёт себя наивная впервые влюблённая девочка? А Заречная влюблена во всё - немножко в Треплева, безусловно, в театр, в славу Аркадиной и, конечно, в Тригорина.

Для её образа важны несколько сценических предметов. Например, сапоги, из которых Заречная почти выныривает, покидая Треплева, и в которых тот её безуспешно пытается обуть. Эти же сапоги превращаются в подстреленную Костей чайку. А ещё - шаль, которая и занавес, и подвенечная фата, и в скомканном виде - ребёнок.

Во втором акте, который условно в спектакле есть, хоть и нет антракта, Заречная, жизнь и мечты которой разбиты, предстаёт в утрированном агрессивном образе - колготки в сетку, чёрный латекс плаща, слишком длинные рукава которого вздымаются при каждом движении рук, как перебитые крылья птицы. Или, как перепончатые крылья летучей мыши. Треплев говорил в пьесе, что свои роли на сцене Нина играла грубо, лишь пару раз талантливо умирая. Вот и в игре Анастасии Булановой много вскрикиваний, обмороков и экзальтации - актриса будто бы горько иронизирует над своей героиней.

Тригорина Антон Чистяков, как и его коллеги, сыграл, балансируя на грани комедии и трагедии. Внешне он нелеп и карикатурен: волосы всклокочены, очки, как из магазина приколов, нос, измазанный помадой, напоминает клоунский, а карманы для многочисленных блокнотиков для «сюжетов для небольших рассказов» нашиты даже там, где не принято. Его драма - в сознании того, что его милая и талантливая проза никогда не сравнится с Тургеневым, в понимании собственной слабости не только, как автора, но и как мужчины.

Все четверо - несчастны, и всем четверым Ильсур Казакбаев вкладывает в руки оружие. Свести счёты с жизнью в спектакле готов был не только Треплев. Режиссёр поясняет:

«У каждого из них очень много причин для того, чтобы покончить жизнь самоубийством. Аркадина, как любая актриса, понимает, что время уходит, оно работает против неё: появляются вот такие девочки, как Нина, и уже всё, ей Джульетту не сыграть. Для женщин в актёрской профессии это катастрофа. Мужа нет, Тригорин - последняя страница в её жизни. Сам Тригорин как мужчина, как личность, слабее Аркадиной и Заречной, он не может им противостоять, бегает от одной к другой, как в „Осеннем марафоне“. Словом, каждый про это думал, но на курок нажал только Треплев».

Нашли ошибку? Выделите текст, нажмите ctrl+enter и отправьте ее нам.

Результаты поиска

Нашлось результатов: 17885 (1,29 сек )

Свободный доступ

Ограниченный доступ

Уточняется продление лицензии

1

М.: ПРОМЕДИА

На примере переводов на французский язык пьесы А. П. Чехова "Чайка" рассматриваются вопросы художественного перевода как творческой деятельности.

<...> <...> <...> <...>Треплева .

2

Рассматривается связь художественного мышления А.П. Чехова с онтологическими и антропологическими проблемами российской культуры. Утверждается, что философско-художественное мышление А.П. Чехова близко онтологии М. Хайдеггера, а в его художественных образах формируется понимание игры как онтологического пространства человека

КОПЦЕВА ИГРА КАК ОНТОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕКА (НА МАТЕРИАЛЕ ПЬЕСЫ А. П. <...> «Пьеса в пьесе », «игра в игре», постоянное обращение к слову «игра» здесь не может быть случайным. <...> Игра в новые формы - вот что завлекает и держит драматурга Треплева . <...> Художественная пьеса Треплева о Мировой Душе и игра его личной жизни обрываются по одной и той же причине <...> Соперничество Треплева и Тригорина - игра «в одни ворота», ненастоящая игра, односторонняя, неполная.

3

№9 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2007]

Наивная Нина в пьесе Чехова говорит Треплеву : «В пьесе непременно должна быть любовь». <...> Что касается «новых форм», или пьесы Треплева , то она исполняется трижды, раз от разу становясь всё приемлемей <...> Бурный «кусочек» Треплева уходит в перспективу, повторяясь там до бесконечности. <...> Нина Заречная - Юлия Марченко раскрывается постепенно, одновременно с пьесой Треплева «Мировая душа». <...> Но, думаю, более удивительно соединение Нины и Треплева , придуманное Люпой.

Предпросмотр: Газета Александринского театра «ИМПЕРИЯ ДРАМЫ» №9 2007.pdf (4,9 Мб)

4

Это типично позиционный ход, свойст� венный и Треплеву , который идет «от себя». <...>Пьеса Гамлета, с которой часто сравнивают треп� левскую пьесу , - это всего лишь программный способ ра <...> Это прикладное искусство, ничего общего не имеющее с «туманной» пьесой Треплева , цель которой - создать <...> Смерть Треплева вряд ли изменит что�либо в образе жизни и мыслей обитателей соринской усадьбы. <...> Увы, первая попытка самоубийства ставит и Треплева , и читателя перед фактом, что мера значимости Треплева

5

Шапиро Адольф Яковлевич - режиссер, театральный педагог. Родился в 1939 г. в Харькове. Окончил режиссерский факультет Харьковского театрального института. Продолжил обучение у Марии Кнебель, ученицы и сподвижницы Станиславского. С 1962 г. возглавлял Рижский молодежный театр (русская и латышская труппы). Театр был дипломантом международных фестивалей, «Страх и отчаянье в Третьей империи» – единственный зарубежный спектакль, приглашенный в Берлин на 90-летие Брехта. В Риме на европейском фестивале «Театр на экране» режиссер получил Гран-при и Золотую медаль за фильм «Изобретение вальса» по Набокову. В 1990 г. избран президентом Международной ассоциации театров для молодежи (АССИТЕЖ), с 1989 г. и по сей день - президент Российского центра АССИТЕЖ.

Пора поисков своего предназначения - как сказал Дорн о пьесе Треплева : «в этом что/то есть». <...> Нина объясняется с Треплевым , а из столовой несется смех. <...> В равной степени Чехов отдал себя Треплеву . <...> В молочном мареве колебался на ветру белесый занавес до/ машнего театрика Константина Треплева . <...> какова пьеса �то?"

6

Герменевтика драматургии А.П. Чехова монография

М.: ФЛИНТА

Книга д.ф.н., профессора И.В. Дмитревской посвящена практически неисследованной проблеме, герменевтическому анализу драматургии А.П. Чехова. Полагая ситуацию непонимания главной внутренней причиной экзистенциального содержания чеховских пьес, автор методом системной герменевтики раскрывает последовательности смыслов, скрытых внутри чеховских текстов и направленных на разрешение экзистенциальных ситуаций или на выявление условий, при которых они остаются неразрешимыми. Таким образом, открывается внутренняя логика сюжета, движение психологического мира героев от непонимания к пониманию. В книге раскрыты и другие аспекты драматургии А.П. Чехова - феноменологический, экзистенциальный, символический, социальный и т.п.

Самоубийство К.Треплева  закономерный финал пьесы . <...> К.Треплева . <...> Ее настораживает и несколько отстраняет от мира Аркадиной-ТригоринаТреплева мрачный смысл пьесы Треплева <...>Треплева . <...> алетейи и ее постижения – в декадентской пьесе К.Треплева .

Предпросмотр: Герменевтика драматургии А.П. Чехова (1).pdf (0,7 Мб)

7

Современные литературные тенденции учеб. пособие

Изд-во НГТУ

В пособии последовательно раскрывается художественно-эстетическая специфика современной отечественной литературы периода 1990–2000-х годов в динамике взаимосвязи социокультурных и художественных процессов, демонстрирующих сложный поиск эстетических, художественно-философских способов освоения и отражения явлений кризисного переходного периода конца ХХ – начала XXI столетия. Современная художественная парадигма представлена в сложных взаимовлияниях, трансформациях эстетических и поэтических систем, ориентированных на обращение к разнообразным типам художественного мышления (реалистического, модернистского, постмодернистского, массового и постмассового), что свидетельствует о разнообразных путях осмысления современной действительности, о формировании разных картин мира, разных поэтических способов их выражения.

Закрытие занавеса после провала постановки пьесы Треплева означает завершение одного сценического действия <...> Так, например, рационалист Дорн удивлѐн пьесой Треплева , сочувствует его метаниям, добр к Маше, жалеет <...> Герои пьесы склонны к вдохновенным речам и театральной патетике (реплики Аркадиной и Треплева из «Гамлета <...> В четвѐртом действии пьесы происходит происшествие – самоубийство Треплева , причины которого Чеховым <...> Так, ремарок, относящихся к Треплеву , становится вдвое больше.

Предпросмотр: Современные литературные тенденции.pdf (0,6 Мб)

8

№13 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2008]

В газете освещается жизнь российских и зарубежных драматических театров. Публикуются статьи известных театральных критиков с разборами спектаклей и рецензиями к ним, интервью с режиссерами и драматургами.

Невозможно разделить меня и Треплева . <...> время монолога. - Как Ерёмин Олег относится к своему Треплеву ? <...> к своему исполнению Треплева . <...> Может быть, он не стал бы убивать Иванова, Треплева , вырубать вишнёвый сад. <...>Пьеса начинается с пролога.

Предпросмотр: Газета Александринского театра «ИМПЕРИЯ ДРАМЫ» №13 2008.pdf (2,5 Мб)

9

Текст в диалоге с читателем. Опыт прочтения русской литературы в начале третьего тысячелетия учеб. пособие

Изд-во ЗабГГПУ

В учебном пособии предлагаются различные подходы к изучению русской литературы, авторы знакомых хрестоматийных текстов обретаются в иных смысловых измерениях. Как известно, отражение реальности в литературе предполагает определенную меру условности, поэтому при анализе художественного текста учитываются смысловые переходы с уровня знаков-символов на уровень предметно-смыслового содержания. Снятие предыдущего уровня новым, более сложным, дает читателю возможность приращивать иные смыслы и значения русской художественной мысли.

<...> <...> Символическая драма Треплева есть символ жизни чеховских персонажей, а символика самой чеховской пьесы <...> Спектакль, сыгранный по пьесе Треплева внутри пьесы Чехова, выводит на уровень игры. <...>

Предпросмотр: Текст в диалоге с читателем. Опыт прочтения русской литературы в начале третьего тысячелетия.pdf (0,5 Мб)

10

М.: ПРОМЕДИА

В Челябинском театре оперы и балета состоялась премьера двух одноактных балетов: хореографической композиции на музыку Второго фортепианного концерта С. В. Рахманинова и спектакля "Чехов. Отражения" на музыку П. И. Чайковского в хореографии Константина Уральского.

потому, что он не пошел по линии сюжетного воплощения того или иного произведения, ибо драматическую пьесу <...> эпизоды: например, знакомство Гурова и Анны Сергеевны из «Дамы с собачкой», или эпизод представления пьесы <...>Треплева из «Чайки», или существование трех сестер в окружении военных и другие. <...>

11

В статье сделана попытка обзора современных произведений, ставших производными по отношению к чеховской «Чайке». Приводятся характеристики литературных произведений, театральных постановок и кинокартин, указывается их связь с постмодернизмом и арт-хаусом

жизни, об искусстве шести персонажей, в которых мы легко узнаём прототипы чеховских героев: Миши – Треплева <...> Маша встретит нас в кинокартине «Малышка Лили», которая в итоге находит ключ к сердцу импульсивного Треплева <...> Трагичное признание Маши в любви к Треплеву гротескно – там и передразнивание мужа, и ещё ряд похожих <...> Возникает ощущение, что это намёк на тему таксодермизма – шкуры убитых Треплевым зверей, о защите которых <...> пойдёт речь в финале пьесы .

12

№4 [РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ с разделом "РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ", 2018]

Журнал «Русский язык и литература для школьников» адресован школьникам среднего и старшего возраста, всем тем, кто хочет стать грамотным человеком и интересным собеседником. Журнал поможет освоить сложные темы по русскому языку и литературе, выполнить домашнее задание, написать сочинение, подготовиться к олимпиадам и экзаменам. Публикует статьи по языкознанию, лингвистике и литературоведению, информацию о вузах, условиях приема и особенностях сдачи вступительных экзаменов, знакомит с новинками художественной литературы.

Цитируя слова Треплева из пьесы о необходимости создания новых форм театрального искусства, автор работы <...> Символична и пьеса Треплева . <...>Пьеса Треплева отражает общее состояние жизни: власть материи, зло в душе и угасание. <...> Спектакль, сыгранный по пьесе Треплева внутри пье сы А. Чехова, выводит на уровень игры. <...> Она мыслями возвращается к первой пьесе Треплева , где была ее жизнь. Игра и жизнь совпали.

Предпросмотр: РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ с разделом РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ №4 2018.pdf (0,3 Мб)

13

№8 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2007]

В газете освещается жизнь российских и зарубежных драматических театров. Публикуются статьи известных театральных критиков с разборами спектаклей и рецензиями к ним, интервью с режиссерами и драматургами.

В роли Треплева - Олег Ерёмин В МОСКВЕ ЗАВЕРШИЛСЯ МЕЖДУнародный Чеховский фестиваль НОВЫМ ХУДОжественным <...> 2007 ГОД Г А З Е Т А А Л Е К С А Н Д Р И Н С К О Г О Т Е А Т Р А КРИСТИАН ЛЮПА: «Я НЕ ХОЧУ УБИВАТЬ ТРЕПЛЕВА <...>Пьесы куда реже становятся путешествиями. Пьеса - это событие. <...> И потому я не хочу убивать Треплева … - !!! Боже мой! Он всё-таки останется жив! - Не знаю. <...> Ну да идентифицировал-то он себя с Тригориным, а испытать довелось то же, что и Треплеву .

Предпросмотр: Газета Александринского театра «ИМПЕРИЯ ДРАМЫ» №8 2007.pdf (2,7 Мб)

14

В статье рассматриваются те структурные изменения в европейской и русской драматургии, которые привели к созданию новой драмы – это триединство героя, сюжета и жанра. Новаторство Чехова проявляется на всех уровнях – от «недраматических» диалогов до философии сюжета

ожидаемого взрыва не происходит – более того, действительно драматические события, такие как самоубийство Треплева <...> Движение сюжета в чеховских пьесах , как и в пьесах Метерлинка, составляет путь героя к реальному познанию <...> Впрочем, «психологический курьез» – определение, данное Треплевым своей матери, одинаково справедливо <...> здесь две актрисы и два писателя; две чайки – только что убитая и ее чучело; наконец, два выстрела Треплева <...> стороне вопрос о близости этой философии чисел рассуждениям представителя «новой драмы», Константина Треплева

15

На материале произведений И. Грековой анализируются чеховские традиции в прозе писательницы: жанровые предпочтения, аллюзии и реминисценции, психологизм, образы-символы, роль пейзажа, внутренняя драматургичность

У Чехова Нина Заречная произносит монолог из пьесы Треплева : «…Уже тысячи веков, как земля не носит на <...> О себе, как о соавторе в этих случаях, писательница более чем скромного мнения, например, о пьесе «Будни <...> Я стесняюсь несколько, но когда говорю, что это была великолепная пьеса , то отношу это только на счет

16

Константин уральский из тех хореографов, который начал свой творческий путь рано и ярко Не боясь быть непонятым, Константин уральский уже с первых постановок заявил о своем видении современного балетного театра. В его балетах в первую очередь следует отметить сочетание повествовательности с символикой, приемы раздвоения образа героя, обилие параллельных действий и симультанных композиций, развитые, расширенные многоплановые финалы обобщающего характера – всё это и многое другое находилось хореографом для раскрытия смысла танцевального действия, его образов и центральной идеи.

сестры». уральский не пошел по линии сюжетного воплощения того или иного произведения, ибо драматическую пьесу <...> Например, знакомство Гурова и Анны Сергеевны из «Дамы с собачкой», или эпизод представления пьесы треплева <...> Пять женщин из произведений Чехова – Анна Сергеевна из «Дамы с собачкой», три сестры из одноименной пьесы

17

№3 [Вестник Московского университета. Серия 22. Теория перевода. , 2010]

Журнал носит традиционное для отечественной науки о переводе название - «Теория перевода». Он посвящен вопросам теории, истории, методологии, критики, дидактики и практики перевода. Центральным объектом публикаций в этом журнале является переводческая деятельность во всем своем разнообразии

Абсурден текст декадентской пьесы Треплева , не укладывающийся в представление о прекрасном, доминировавшее <...> Абсурдна последняя реплика Треплева , обращённая к самому себе, за минуту до самоубийства: «Нехорошо, <...> Она стремится сгладить пугающее доминирование четырёх главных персонажей - Аркадиной, Треплева , Тригорина <...> Более того, рассуждения Треплева о новых формах в искусстве полностью искажаются. <...>Треплева .

Предпросмотр: Вестник Московского университета. Серия 22. Теория перевода №3 2010.pdf (0,2 Мб)

18

Введение в литературу учебное пособие для иностранных студентов, изучающих русский язык как иностранный

Нижегородская государственная консерватория (академия) им. М.И. Глинки

Данное учебное пособие дает обзор становления русской литературы, выделяя исторические периоды, связанные с зарождением различных литературных направлений.

Пьеса А. <...>пьесу своего сына. <...>Пьеса провалилась. <...> Ее нежные отношения с Треплевым оказались лишь легкой мечтой юности. <...>Пьеса кончается самоубийством Треплева . Его жизнь оборвалась до срока, как и его спектакль.

Предпросмотр: Введение в литературу.pdf (0,1 Мб)

19

По�настоящему же важна ее вторая реплика, об� ращенная к Треплеву : «Мой милый сын, когда же начало?» <...> В финале «Чайки» видим ту же последовательность: после самоубийства Треплева док� тор входит, напевая <...> под предлогом полученной из Америки2 статьи уводит Тригорина в сторону, сообщает ему о самоубийстве Треплева <...> Они вме� сте появляются в пьесе и вместе ее покидают. Начало пьесы . Марина предлагает Астрову чай. <...> в рассмотренных выше пьесах .

20

№1(13) [Театрон, 2014]

Научный альманах Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства

Так, балет открывается сценой, в которой все персонажи пьесы , исключая Треплева и Нину, которой на сцене <...> Для Треплева Ноймайер сочинил балет в стиле модерн с символичным названием «Душа Чайки». <...> На сцене у озера она вспоминает балет Треплева и сталкивается глазами с Костей. <...> Зозулина видит в желтом полукруге, намеченном на декорации к спектаклю Треплева (эскиз К. <...> Монологи Тригорина и Треплева сливаются в единое размышление Эйфмана о трудном пути художника.

Предпросмотр: Театрон №1(13) 2014.pdf (0,1 Мб)

21

Достоевский и Чехов: неочевидные смысловые структуры

Книга посвящена анализу неочевидных смысловых структур, присутствующих во многих романах Достоевского и пьесах Чехова. Неочевидные смысловые структуры выявляются с помощью определенных процедур на фоне подчеркнутого внимания к тому, в какой именно форме представлены действия и высказывания персонажей и к той обстановке, в которой они совершаются. Авторская персональная онтология и мифология – вот главный предмет исследования.

Как раз этот уровень и попал под выстрел Треплева . <...> Он - соперник Треплева , и к тому же в нем есть что-то от самой чайки. <...>) оказывается той силой, которая отнимает Нину у Треплева . <...> оказался более удачным, чем у Треплева . <...> О чем она и говорит Треплеву : «В вашей пьесе мало действия, одна только читка.

Предпросмотр: Достоевский и Чехов неочевидные смысловые структуры.pdf (0,6 Мб)

22

№25 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2009]

В газете освещается жизнь российских и зарубежных драматических театров. Публикуются статьи известных театральных критиков с разборами спектаклей и рецензиями к ним, интервью с режиссерами и драматургами.

Фокин убрал из пьесы -жития все апокрифы. <...> чего греха таить, к спектаклю Треплева ) в точности подобно Аркадиной: «Ну, это у французов…». <...> рассказ Дорна о Генуе - здесь уже намечен и переход, который делает Дорн к воспоминанию о спектакле Треплева <...> «Сочувствие» Кристиана Люпы Константину Треплеву не ограничивается тем, что он сохраняет тому жизнь и <...> Теперь пьесу Горина, первую его, знаменитую пьесу , поставили в Молодёжном театре артист, поэт и бард

Предпросмотр: Газета Александринского театра «ИМПЕРИЯ ДРАМЫ» №25 2009.pdf (4,7 Мб)

23

Итальянская и испанская литературная классика на отечественном экране и русская на итальянском и испанском экранах материалы междунар. науч. конференции, 8–9 декабря 2011

Настоящий сборник составлен по материалам международной научной конференции «Итальянская и испанская литературная классика на отечественном экране и русская на итальянском и испанском экранах», которая была организована кафедрой эстетики, истории и теории культуры ВГИК и состоялась в университете кинематографии в декабре 2011 года, объявленного перекрестным годом России и Италия, России и Испании. Это четвёртая конференция, посвященная вопросу экранизации литературной классики. Участники конференции - российские и итальянские филологи, киноведы, кинодраматурги, художники кино - исследовали комплекс вопросов, связанных с перенесением литературного произведения одной страны на экран другой, с влиянием великих писателей на кинематограф вообще.

В его пьесах нет того катарсического начала, которое было у Эсхила, и даже у Софокла. <...> Начнем с Треплева . <...> Встреча режиссера с пьесой чехова не была одномоментной. <...> В целом сохраняя верность пьесе ,фильм все же содержит много элементов, которых в тексте нет. <...>Пьеса вышла, по-моему, прекрасной, написал сценарий французский писатель Paul moran.

Предпросмотр: Материалы международной научной конференции ВГИК, 2013 «Итальянская и испанская литературная классика на отечественном экране и русская на итальянском и испанском экранах» (1).pdf (0,3 Мб)

24

Искусство театра и учебная деятельность

Данную книгу достаточно сложно поместить в рамки жанровой классификации. Это не монография, не учебник и не методическое пособие: слишком эмоциональным языком она написана, слишком часто довелось в ней переходить с научного стиля на публицистический, художественный, порой даже на разговорный.

Вот включённая в текст «Чайки» экспериментальная пьеса Треплева о мировой душе: как её представить? <...> На мой взгляд, произведение Треплева должно выглядеть либо очень серьёзно (скорбный замогильный голос <...> Мать Треплева здесь не вдохновенная импровизаторша, а начётчица, вызубрившая текст, который благотворно <...> , в образе Треплева похож на молодого Маяковского. <...> Аркадина, брошенная Тригориным ради молодой пассии, иначе ластится к нему, чем льнёт к Треплеву безответно

Предпросмотр: Искусство театра и учебная деятельность.pdf (0,2 Мб)

25

№21 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2008]

В газете освещается жизнь российских и зарубежных драматических театров. Публикуются статьи известных театральных критиков с разборами спектаклей и рецензиями к ним, интервью с режиссерами и драматургами.

А у Максима Исаева зато - пьесы . <...> Сама пьеса диктовала условия. <...>Треплева , как и в Лондоне, играет комедийный актёр Макензи Крук, широкой публике знакомый по роли одноглазого <...> всётаки обладает запасом жизненной прочности и, несмотря на все тяготы, останется жить и играть, то о Треплеве <...> Эта формула, вероятно, и сгубила Треплева , которому оказалось мало стать писателем, понадобилось стать

Предпросмотр: Газета Александринского театра «ИМПЕРИЯ ДРАМЫ» №21 2008.pdf (3,1 Мб)

26

№48 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2011]

В газете освещается жизнь российских и зарубежных драматических театров. Публикуются статьи известных театральных критиков с разборами спектаклей и рецензиями к ним, интервью с режиссерами и драматургами.

Первый пункт в такой азбуке - работа театра с пьесой . <...> Или у тебя нет артистов, чтобы поставить ту или иную пьесу именно так, как ты хочешь. <...> Уважать этого Треплева - шута горохового - трудно, а вот сострадать ему легко, так безнадёжно он одинок <...> Антре Сорина и Треплева по ходу спектакля сопровождают музыкальные произведения повышенного градуса задушевности <...> Нина снимает трусики и раскладывается перед Треплевым на том самом столе, где позавчера играли про орлов

Предпросмотр: Газета Александринского театра «ИМПЕРИЯ ДРАМЫ» №48 2011.pdf (4,4 Мб)

27

№26-27 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2009]

В газете освещается жизнь российских и зарубежных драматических театров. Публикуются статьи известных театральных критиков с разборами спектаклей и рецензиями к ним, интервью с режиссерами и драматургами.

Мопассана Тригорин уже не удит рыбу, - он среди своих героев (чуть поодаль, разумеется), и самоубийство Треплева <...> Аркадина читает перед ним свой монолог - как позднее, свой, будет читать Нина перед Треплевым ; но у Треплева <...> На Треплева у них не хватает воображения, а точнее говоря - не хватает масштаба души. <...> Опыт с финской пьесой «Паника» Мики Мюллюахо был довольно противоречивым; пьеса , касавшаяся психических <...> Катона - пьеса Горького «Варвары».

Предпросмотр: Газета Александринского театра «ИМПЕРИЯ ДРАМЫ» №26-27 2009.pdf (2,5 Мб)

28

Статья посвящена анализу мировоззрения А.П. Чехова на материале рассказа «Человек в футляре». Показано, что мир главного героя рассказа – футляр есть модель мира автора, гипертрофированного до предельных размеров – абсурда и смерти. Футляр есть мир, лишенный смысла, а смысл придет миру только вера в возможность преодоления экзистенциального противоречия между конечностью физического существования человека и бесконечностью его сознания

«Дробление» повествуемого мира и отсутствие определенной авторской позиции характерно и для пьес А.П. <...>Треплева в «Чайке»), а на сцене – лишь быто� вые эпизоды («сцены из деревенской жизни», как определен <...> жанр одной из пьес А.П. <...>Пьесы насыщены микросюжетами, параллельными и вовсе не связанными с основным конфликтом (таковы линии <...> Такая композиция лишала пьесу сценичности, зрелищности; превращала в чисто литературный, удобный лишь

29

Русское Слово в культурно-историческом и социальном контексте. Т. 2

Включены статьи, посвященные рассмотрению актуальных вопросов изучения развития Слова как первоосновы русской культуры в контексте институциональных форм его бытования, межкультурных коммуникаций.

Убитая чайка – безнадѐжная, мучительная любовь Треплева . <...> : «В вашей пьесе трудно играть. <...> С точки зрения событийности: Нина встречается с Треплевым в конце пьесы , как и в начале. <...> В конце пьесы она повторяет слова роли, написанной Треплевым . <...> в пьесе образа чайки.

Предпросмотр: Русское Слово в культурно-историческом и социальном контексте. Т. 2.pdf (0,9 Мб)

30

Например, в пьесе А.П. <...> Aгентство Kнига-Cервис» 7 – 16 МОЛОДЫЕ В БИБЛИОТЕЧНОМ ДЕЛЕ 62 «Чайка» - это самоубийство юноши Константина Треплева <...> предотвратить продажу знаменитого вишневого сада, выясняли участники форум-спектакля «Продаётся сад...» по пьесе <...> по пьесе «Три сестры» побудил к рассуждениям об «инерции места», которая держит и не отпускает русского <...> Литературный эксперимент по пьесе «Медведь» предполагал оживлённый спор между главными героями - Поповой

31

№11 [Русский репортер, 2012]

"Русский репортёр" - общенациональный иллюстрированный еженедельный журнал Медиахолдинга "Эксперт". Независимое издание для людей, которые не боятся перемен и предпочитают сами определять стиль своей жизни. В журнале освещаются общественно значимые темы, политические события и новости. Основные рубрики: "Актуально", "Репортаж", "Тренды", "Фигура", "Культура", "Среда обитания", "Афиша", "Случай". Насыщен высококачественными фоторепортажами и иллюстрациями известных мировых авторов. Общественно-политическое издание. Основные рубрики: «Репортаж», «Актуально», «Фигура», «Тренды», «Культура», «Афиша», «Среда обитания», «Случай» и многое другое. Кроме того, журнал публикует фоторепортажи известных мировых авторов. Формат «Русского репортера» аналогичен формату таких знаменитых на весь мир журналов, как «Time» или «Stern».

По сути, Центр Треплева - это разрешение на сценические эксперименты. <...> Его в пьесе вообще нет. Но мне он был нужен. <...>Пьесы те же, но мы играем людей другого сословия. <...>Пьеса -то современная: сегодня никто не верит ни в сословия, ни в мистику. <...> И пьеса Ворожбит страшна тем, что показывает нас.

пересказать сюжет чеховской «Чайки», опустив бесконечное наслоение смыслов, можно запросто превратить пьесу <...> Они ставят по одному акту, а в свободное от собственной режиссуры время играют Треплева у коллег. <...> Грамматика и, собственно, самого Шекспира в переводе Пастернака - не интерпретация, а фактически новая пьеса

33

№14 [ИМПЕРИЯ ДРАМЫ, 2008]

В газете освещается жизнь российских и зарубежных драматических театров. Публикуются статьи известных театральных критиков с разборами спектаклей и рецензиями к ним, интервью с режиссерами и драматургами.

Да, и пьеса его - ну это ведь бред? ну бред же?! <...> Он даёт Треплеву ещё один шанс. Мерварт перевел все 13

М.: ФЛИНТА

В монографии исследуется проблемно-тематическое поле, обусловливающее развитие малых эпических форм в русской литературе конца ХХ – начала XXI веков; рассматриваются сюжетно-повествовательные дискурсы, составляющие художественные системы современных прозаиков (Т.Н. Толстой, А.В. Иличевского, В.А. Пьецуха, Л.Е. Улицкой, Л.С. Петрушевской, В.Г. Сорокина). Основное внимание уделяется смысловым трансформациям канонических текстуальных единиц как отражению онтологического конфликта. Устанавливаются преемственность и связь между классической и новейшей русской прозой на проблемно-тематическом уровне, выявляется культурно-философский контекст современных произведений.

Иронизируя над пьесой Треплева или оправдывая ее, персонажи по-своему разыгрывают трагикомедию о человеческой <...> Кулешов отмечает: «Но неожиданно за похороненную, казалось бы, М.: Издательство "Детская литература"

Настоящее учебное пособие посвящено вопросам работы над речью в спектакле.

А затем она раскрывает причину своего состояния, заключённую в своей любви к Треплеву : «… (сдерживая <...> откровенные признания, мечты о прекрасном будущем, замужество как желание избавиться от безнадежной любви к Треплеву <...> Бунт Треплева , основанный на конфликтных отношениях с миром, подтверждается гиперболизацией его чувств <...> Ироничные замечания по поводу сюжета указывают на невозможность для Треплева реализовать свои идеи и <...> Чехова как пьесы настроения.

Предпросмотр: Сценическая речь от слова драматургического к слову-поступку.pdf (0,5 Мб)

39

№1(23) [Театр, 2016]

Журнал «Театр» - старейший из ныне существующих российских журналов о сценическом искусстве. Он начал выходить в середине 30-х годов. За эти долгие годы он пережил несколько радикальных обновлений, в каждом из которых отражалась новая историческая эпоха - от сталинизма до оттепели и перестройки, но во всех эпохах он оставался главным медийным ресурсом о театре. В 2010 году после двухлетнего перерыва СТД РФ решил возродить «Театр.».

брутальных (всех троих не отнесешь к неистовым деконструкторам) людей, взявшихся попробовать себя в роли Треплева <...> В том самом смысле, в каком представлял себе Треплева Мейерхольд, игравший в спектакле МХТ «себя» - режиссера-новатора <...> Юрий Муравицкий Эту модель поведения воспроизводит Юрий Квятковский, сыгравший в первой части Костю Треплева

Пьеса А.П. <...> По-разному они понимают и то, какой должна быть пьеса : Н и н а. В вашей пьесе трудно играть.